Майкл Маршалл - Мы здесь

Но сидеть в одиночестве у окна и ждать, видеть сумеречную, уже глазастую от огней улицу и недоумевать, что же послужило причиной задержки (может, позвонить? Хотя что толку понапрасну дышать в трубку?) А может, еще зайдут? Придут, позвонят в дверь: на улице-то уже темень, из окна ничего не видно…) – воспоминание об этом никуда не делось. Мука ожидания отложилась у Кристины, казалось, навсегда. Особенно то, как она в конце концов сдалась (продержалась, кстати, до половины десятого), стянула с себя к чертовой матери шмотки и отправилась вниз, чтобы наконец съесть хоть что-нибудь приличное. Ее мать сидела все в той же позе, только уже в кресле и перед выключенным телевизором. Сидела и смотрела перед собой.

Она посмотрела на дочь и, ничего не сказав, улыбнулась. Горько.

Нынче в ответ на досужий вопрос Крис сказала бы, что тот вечер остался далеко позади. Но это было не так. Подобные вечера никогда от нас не отдаляются. Когда вы молоды, ваша кожа очень чувствительна, и оплеухи, которые вам отвешивает жизнь, обжигают.

А удары от предательства и забвения друзей остаются на ней в виде шрамов .

Осознав сейчас, что происходит в ее голове, Кристина рассмеялась над собой, попросила боженьку, чтобы Хенна, в сравнении с их последней встречей, потолстела еще больше, и двинулась в сторону дома.

Непосредственно перед тем, как повернуть на свою улицу, Крис вспомнила, что дома кончилось молоко. Да и все остальное тоже, можно сказать, было на исходе. И она остановилась у гастронома, прикупить органического двухпроцентного молока и печенюшек на развес. Как раз в ту минуту, когда она зависала перед макаронными изделиями (верный признак упадка вдохновения: если и есть какая-то пища, которой работники итальянских ресторанов наелись раз и навсегда, то это именно макароны), она что-то такое почувствовала. Если спросить об этом ощущении кого-нибудь из ученых, они сведут его к беглому взгляду или рефлексии, но здесь дело было не в них. На тонком плане человек, как известно, не ограничивается пределами только своего тела или черепа. Он просачивается наружу. А сильные натуры способны и вовсе простираться , подчас на внушительные расстояния.

Кристина не стала ни озираться, ни оглядываться.

Пройдя как ни в чем не бывало к кассе, молодая женщина расплатилась и вышла наружу. Здесь она с минуту постояла в раздумье. Что делать: податься в какое-нибудь местечко поукромней? Или сподобиться на сигнал Джону о предстоящем контакте, чтобы он тоже мог отреагировать?

– Эй, – окликнул ее кто-то, причем с неожиданно близкой дистанции.

Голос не женский. Резковатый, мужской.

Крис обернулась. Рядом с ней стоял мужчина в пальто – тот самый, что смотрел на нее накануне вечером в СоХо.

– Это вы мне? – уточнила она.

– Ну а кому? – осклабился он, указывая в обе стороны улицы. – Лично я больше никого не вижу, а ты?

Действительно, он был прав. Внутри у Крис что-то сжалось. Между тем человек приблизился к ней еще на пару шагов.

– Я вас, кажется, не знаю, – оглядывая его с головы до ног, холодно сказала она.

– Точно. И я тебя тоже. А вот прошлым вечером я тебя наблюдал кое с кем, кто мне известен .

– Да, и я вас тоже видела. Так что у вас ко мне?

– О чем вы там пели?

– Послушайте, мистер…

– Меня звать Райнхарт.

– Я тороплюсь. Меня дома ждет друг, а я опаздываю.

Ужас как не хотелось прибегать к расхожему «меня-дома-ждет-мужчина», но что-то во внешности этого человека подсказывало: вот она, ситуация, когда надо уйти как можно скорее и резче.

– Само собой. При такой внешности да не быть нарасхват… Только к той поре, как твой бойфренд спохватится – «Куда это моя Кристинка запропастилась?» – может оказаться уже поздно, ты понимаешь?

– Послушайте, не знаю, кто вы…

– Все ты знаешь. Тебе уже сказано: я Райнхарт. Хочешь, могу написать по буквам. А дело вот в чем. Те люди, с которыми ты прошлой ночью якшалась, для меня важности не представляют. У них своя жизнь, у меня своя: вместе мы дел не делаем. Тем более что та фря, с которой ты перетирала – Лиззи, – воровство тех салаг не одобряет. Это ладно: можно отнестись даже с уважением. Но есть другие люди – и тоже ее друзья, – которые не тибрят, а именно воруют . И вот с ними я веду бизнес. А это мне важно. Усекла?

Мелькнула мысль бежать, но Крис ее отставила. Что-то в тяжелом нависании этого человека говорило: при необходимости он может двигаться жестко и проворно.