Олег Кожин - Рассвет

Глядя на сестру, Антон улыбался, и от его улыбки Свету затрясло в ознобе. Это действительно оказался он. Бледный в мертвенном сиянии телефонного экрана. Каряя радужка почернела, налилась спелым мраком, захватила глаза целиком. Невыносимо медленно Антон моргнул. Взмах ресниц – и из-под век хлынула непроглядная ночь, с крошечными точками далеких созвездий, которые на самом деле – Света поняла это только сейчас, на краю пропасти под названием ужас – на самом деле были глазами древних нечеловеческих сущностей.

Света отшатнулась, грохнулась с дивана. Отталкиваясь ногами, она, словно раздавленное насекомое, ползла прочь от Антона или того, что, приняв его облик, неотвратимо надвигалось на нее. Глазницы призрака струились первозданной тьмой. Скрюченные пальцы вспарывали воздух. Рот разорвался, превратился в широченный провал, где блестел раздвоенный язык. Грохотанье, рычание и собственный истошный визг смешались в адскую какофонию. В горле запершило. Света разразилась мокрым кашлем. С каждым спазмом легких на пол отхаркивалась черная слизь. Сгустки мокроты стекались к Антону, облепляя его, пока не покрыли полностью, превратив в обсидианово блестящую фигуру. Безликий приблизился к Свете, и от ног его по ковру расползлась бахрома плесени.

– ВНУТРЬ СОБСТВЕННОЙ ТЬМЫ —

прозвенело в голове. Дохнуло затхлым воздухом вековых склепов, каменных гробниц, храмовых усыпальниц, где от сотворения мира люди молились Тьме и ее не имеющему собственного лица воплощению. Глянцево-угольная рука, тяжелая как камень, легла на плечо Светы. Пальцы загнулись дугами серпов, оставляя на коже глубокие порезы.

Невидимая сила приподняла Свету, встряхнула, но не ожесточенно, а бережно, боясь навредить. Снова и снова. Снова и снова. Очертания черной твари потеряли четкость. Сквозь размытые контуры проступило обеспокоенное лицо Насти. Ее пальцы впились в Светины плечи, делая больно.

– Свет? Светик? Ты в порядке?

Света хотела ответить, что нет, не в порядке, но вместо этого зашлась в приступе сильнейшего кашля. В ладонь ткнулся стакан с водой, заботливо принесенный подругой. Теплая безвкусная жидкость смочила раздраженное криком горло, вымыла оттуда сотни беспокойных насекомых с острыми лапками. Настя зачем-то поддерживала стакан под донышко, будто помогала пить малышу. С каждым жадным глотком подробности кошмара растворялись. Света помнила, что сон давал ей какую-то подсказку, указывал на что-то важное, но детали стирались, оставляя лишь общее ощущение липкого страха и мокрую от пота подушку.

– Ты так кашляла, я даже перепугалась. Как заядлый курильщик, так – б-х-хэ-э-э, б-х-хэ-э-э!

Настя весьма натурально изобразила кашель. Забралась на кровать с ногами, спрятала руки между коленей. Света вытряхнула последние капли из стакана на все еще сухой язык. Жажда мучала ее по-прежнему.

– Хочешь еще? – угадала Настя. – Я принесу…

– Не… не надо… лучше со мной побудь.

– Что-то страшное приснилось, да?

– Не то слово… Я кричала?

– Нет, только кашляла, – Настя пожала плечами. – Но ты себя со стороны не видишь, а я вижу. Ты бледная, как труп, и харкаешь червями.

Света непонимающе захлопала глазами. Послышалось?

– Что?

– Харкаешь. Червями, – повторила Настя.

В доказательство она перевернула стакан, и на простыню повалились тонкие белые тельца, целый клубок. Они рассыпались по кровати, извиваясь и переплетаясь друг с другом. У Светы вновь запершило в горле. Почудилось, что легкие набиты могильной землей, кишащей…

– Червями. Харкаешь. Червями, – как заевшая пластинка, повторяла Настя, темнея лицом. – Ты. Харкаешь! ЧЕРВЯМИ!

Свету скрутила режущая боль. Выгнувшись, как большая кошка, она извергла из себя поток извивающихся белесых червей. В одно мгновение они покрыли кровать, погребли под собой подушку, Настины колени. Не хватало воздуха, но черви все валились и валились из раскрытого рта. В крохотной, похожей на склеп комнатке метался бесцветный голос:

– Червями. Жуками. Кладбищенскими крысами. Чешуйчатыми гадами. Подземными тварями.

Задыхаясь, Света упала на спину, и черви, взметнувшись фонтаном, обрушились ей на лицо. Она замахала руками, сбрасывая их, и зацепилась за волосы. Дернула так больно, что вскрикнула и открыла глаза. Над ней склонилась деловитая Настя.

– Ко-о-но-о-ва-а?! Кисунь, у тебя будильник надрывается. Ты на лекцию опаздываешь.