Олег Бондарь: Врата в преисподнюю

Передав чашу помощнику, старший жрец подал знак, и два стражника выхватили из кучки обреченных стройную русоволосую девушку. Доселе ведущая себя спокойно и смиренно, жертва вдруг заупрямилась и начала вырываться. Но, что могла она сделать против двух сильных, мускулистых воинов? В мгновение ока ее скрутили и бросили на холодный каменный жертвенник к ногам палача.

Вырвавшийся крик боли и безысходности тотчас заглушили вновь ожившие бубны…

Раньше жертвам умирать было легче. Даже плененных врагов перед казнью поили чудным зельем, которое лишало их воли к сопротивлению и делало нечувствительными к боли. Но с тех пор прошло слишком много времени, и секрет приготовления напитка был давно утрачен.

Боги любят все свежее. Они пьют кровь лишь из живой плоти…

С несчастной девушки стащили белые одеяния, жрец взмахнул острым орудием, и толпа стоявших внизу содрогнулась от крика, заглушившего громкие бубны.

Струя алой крови вспыхнула в отблесках костра и окрасила одежду палачей. Не в силах больше кричать, жертва с перекошенным от боли лицом и открытым, неистово хватающим воздух ртом, трепыхалась в объятиях стражников. Один жрец держал обрубок ее руки, второй собирал в чашу, стекающую из раны, дымящуюся на морозе кровь.

Вслед за первой рукой была отсечена вторая. Лишь после этого несчастной перерезали горло, умертвив ее.

Когда чаша наполнилась до краев, жрецы сделали по глотку (боги должны быть уверены, что им предлагают качественный товар) и вылили кровь девушки в одно из каплеподобных углублений, выдолбленных в жертвенном камне.

Тоненькая алая струйка, растапливая снежную крупу, медленно сочилась одним ей ведомым маршрутом, оживляя давно пересохшие жилы строения, вселяя в него жизнь и возвращая былую силу. Сам запах растерзанной плоти внес что-то новое в это место, а крик разбудил нечто дремлющее, могущественное, страшное и в то же время достойное восхищения и поклонения.

Храм больше не казался забытым и разрушенным. Камни не были мертвыми обломками. Они оживали, начинали дышать, излучать из себя мощную энергию, которая, достигая людей, освобождала их мысли от рабской покорности, вселяла дух необузданности и вседозволенности.

Запах крови творил с людьми невероятное.

Чем громче звучали крики обреченных, тем неистовее становилась толпа у подножия Храма. В одночасье канули в лету запреты, веками насаждавшиеся условностями сосуществования, и в тела людей вселилась первобытная дикость. Теперь долина содрогалась не только от криков боли, доносившихся с вершины Храма, но и от возбужденных стонов разыгравшейся внизу оргии. Такой же, какие, наверное, неоднократно устраивали здесь столетия назад предки заблудших детей.

Когда была умерщвлена последняя жертва и заполнена последняя чаша жертвенника, струйки крови, стекающие по камням, сомкнулись, образовав причудливую паутину. Едва узор стал завершенным, небо пронзила ярчайшая молния и могучий гром, сотрясая камни, прокатился над долиной.

Тотчас расступились тучи, и над Древним Храмом воссияла яркая круглолицая луна.

Лишь только свет луны коснулся кровяных артерий, они внезапно вспыхнули ярким голубым огнем, и холодное неприродное пламя вознеслось, казалось, до самых небес, отражая в них замысловатый рисунок и на мгновение затмив само светило, породившее столь чудное явление.

Все, и жрецы, и воины, и столпившиеся внизу, застыли в немом восторге, а мгновение спустя, не сговариваясь, одновременно упали на колени и прикрыли обнаженные головы ладонями. И сразу же снова загрохотал гром, земля заколыхалась под ногами, гранитные глыбы стали покачиваться, словно живые.

Боги услышали зов, приняли пищу и теперь что-то говорили.

Только никто не мог понять их величественную речь…

Свечение прекратилось так же внезапно, как и началось. Голубое пламя медленно опустилось вниз, снова слилось с тоненькими ручейками крови, которые продолжали отблескивать синими огоньками.

На этом чудеса не закончились.

Огоньки стали подпрыгивать и перемещаться. Вскоре они выстроились двумя линиями, один край которых спускался вниз, а другой упирался в круглый камень посреди верхней площадки Храма, тот самый, из-под которого жрецы вынули орудия для жертвоприношения.

Свет луны после вспышки снова обрел былую силу и был направлен на подпирающий гранитную глыбу белый камень. Тот сначала пульсировал едва заметными зеленоватыми точечками, а затем постепенно приобрел устойчивый изумрудный цвет.