Олег Бондарь - Врата в преисподнюю

— Глупая… — сказал я и открыл дверцу. Но, конечно же, никуда не ушел. Закурил сигарету. Отхлебнул из горлышка глоток водки.

— Ладно, поехали.

У меня оставалась призрачная надежда, что Рыжая нас не дождется. Мало ли какие у нее могут быть дела…

Конечно же, Рыжая никуда не делась. Она добросовестно ждала нас за тем же столиком, где мы ее оставили. Рядом с ней находилась большая спортивная сумка. Оказывается, за те несколько минут, что девчонки общались без моего присутствия, они успели обо всем договориться.

Мне оставалось смириться и воспринимать происходящее, как должное.

Да и чего ломаться?

Так, пожалуй, даже интереснее получается. Все какая-то интрига. И еще непонятно, кому Татьяна хуже сделала…

По большому счету я против Рыжей ничего не имел, и еще утром приветствовал бы возможность романтического путешествия с неприхотливой симпатичной малышкой. Упрямство мое базировалось на каких-то нелепых фантазиях, порожденных воспаленным алкоголем сознанием. Рассчитывать на серьезные отношение с самодовольной столичной гостьей было бы несусветной глупостью. Слишком разного мы полета. А если суждено мимолетное приключение, вряд ли что-то сможет ему помешать. Все мы ходим под Богом…

Даже для японского вездехода дорога оказалась серьезным испытанием. Ухабистая брусчатка, развороченная гусеницами тракторов, больше походила на испытательный полигон для бронетехники, нежели на проезжую часть.

Мне жалко было смотреть на мучения Татьяны, ей, вероятно, впервые в жизни приходилось водить автомобиль по столь неприспособленным для этого местам.

Японское чудо то и дело содрогалось, жалобно поскрипывало всеми составными, словно умоляя бессердечных людей смилостивиться и не подвергать его безжалостному разрушению.

По лицу Татьяны непрерывными ручьями струился пот, она была напряжена до предела, только это мало помогало. Объезжая одну яму, она неминуемо попадала в другую. Иначе на этой дороге нельзя было никак.

Так что продвигались к цели мы очень и очень медленно. Солнце уже клонилось к закату, а мы не одолели и половины пути.

Наконец, Татьяна не выдержала, свернула к посадке, остановила автомобиль.

— Все, больше не могу. Перекур.

Мы выпили кофе из термоса и закурили. Рыжая вела себя на удивление тихо и скромно. Не приставала с глупыми вопросами, не трепалась о всякой ерунде. Похоже, она чувствовала себя не в своей тарелке, оказавшись в непривычной среде, и я молил Бога, чтобы такое состояние продлилось у нее как можно дольше.

— Может, пожалеешь даму и сядешь за руль? — взмолилась Татьяна.

— Я же пьян, как сапожник.

— Сомневаюсь, чтобы в такой глуши было ГАИ. Да и дорога совершенно пустынная. Сколько едем, ни одной встречной. И выглядишь ты уже вполне сносно.

— Я совершенно незнаком с этой маркой…

— Все машины одинаковые: дави на газ, крути баранку…

Дальше упираться не имело смысла, тем более что мне самому, ох как, хотелось порулить заокеанской красавицей.

Управлять таким шикарным автомобилем, даже по гадкой дороге, было истинным удовольствием. Я испытывал настоящее, ни с чем несравнимое, блаженство от той легкости, с какой машина повиновалась каждому моему движению. Поневоле я сравнивал ее со своей развалюхой и неизменно приходил к горькому выводу, что существуют вещи, которые, хотя и называются, по большому счету, одинаково, на самом деле не поддаются никакому сравнению.

Умеют все-таки делать японцы. Хоть и маленькие на рост, а голова у них шурупает и руки откуда надо выросли. Нашим умельцам до них тянуться и тянуться…

Постепенно я расслабился, настроение улучшилось, хандра куда-то подевалась, как будто ее и вовсе не было. Появилось желание поболтать, и я решил взбодрить своих приунывших спутниц.

— Кстати, вы знаете, что затеянное нами мероприятие не совсем безопасное? — спросил самым невинным голосом, на какой был способен.

— Что ты имеешь в виду? — встрепенулась Татьяна.

— Место-то, говорят, заколдованное. И у тех, кто там побывает впервые, может в корне измениться судьба…

— Нашел, чем испугать… — откликнулась с заднего сидения Рыжая. — А вообще, сказки все это…

Я был больше, чем уверен, что она представления не имеет, куда мы направляемся, но тоже решила вставить словечко. Видно, наконец-то, освоилась и роль мебели ей надоела…

— Многие так говорили, пока на себе не испытали, — продолжал нагнетать. — К тому же, Монастырище не каждого к себе подпускает. Я бывал там раз пять. Дважды с местными жителями, а потом — сам. И всякий раз, хотя прекрасно знал дорогу, приходилось блудить.