Олег Бондарь - Врата в преисподнюю

— Ну ты, мужик, и даешь… — довольно загоготал он. — Прямо кобель какой-то…

За его спиной раздался нервный повизгивающий смешок, и я убедился, что моя недавняя подруга Лара таки добилась своего.

— Уж чье бы мычало… — вяло огрызнулся я, выбираясь из оврага.

Игорь был настроен благодушно. Одной рукой он поддерживал Лару за талию, другой сжимал горлышко бутылки, распить которую собирался явно не с нами.

— Ты бы, Верка, линяла поскорей отсюда. Там твой мужик уже всем морды бить собрался…

— Стуканул кто-то? — наивно поинтересовалась женщина, чем вызвала еще один раскат хохота.

— Да тут и стучать не нужно. Ежу и тому понятно, куда вы смылись. Конспираторы… Цветочки они пошли собирать…

Чем больше развлекался Игорь, тем скверней становилось у меня на душе. Я не разделял его оптимизма, так как перспектива общения с сумасшедшим Веркиным мужем не сулила ничего приятного.

Вероника тоже сникла, сделалась непривычно тихой и сосредоточенной. Она еще раз расправила платье, тщательно повыдергивала прилипшие к нему травинки.

— Я, наверное, пойду… — потухшим голосом, ни к кому конкретно не обращаясь, сказала она и унылой походкой поплелась на звуки едва достигающей сюда веселой музыки.

Мне тоже в оставшейся компании делать было нечего и, немножко выждав, я отправился вслед за ней.

Меня еще тешила робкая надежда, что, авось, и на этот раз все образуется…

Не долго.

Очень скоро пришлось убедиться, что серьезных неприятностей не избежать.

Лишь только узкая крученая тропинка свернула в тень густого дикорастущего кустарника, передо мною возник пресловутый Петр Тимофеевич, собственной персоной, притом, в самом свирепом своем обличии.

Его дикое "мать-перемать" в момент всколыхнуло округу и, не успел я слова молвить в свое оправдание, тяжелая сучковатая дубинка смачно соприкоснулась с моим лбом.

Наверное, природа наградила меня очень прочной черепушкой. От тяжелого удара она не раскололась, уподобляясь грецкому ореху, и, хотя я на некоторое время потерял способность видеть и слышать, душа, все же, не спешила расставаться с бренным телом и улетать на преждевременное рандеву с прародителями.

Правда, осознал я это далеко не сразу.

Когда утерянные чувства начали постепенно возвращаться, я понял, что лежу на траве. Что-то больно вдавилось в щеку, и не было никаких сил повернуть голову, дабы избавиться от неприятного ощущения.

Потом вернулись звуки.

Они поначалу были очень далеки от реальных. Голова гудела, словно вибрирующий колокол. Я даже подумал, что если так поют ангелы, то голоса у них совсем не ангельские…

Дальше сработала некая настройка и сквозь заунывный звенящий фон я смог различить шуршание веток над головой и ощутить телом прикосновение легкого осеннего ветерка. Слух также уловил шаги топчущегося рядом человека, возможно, не одного.

А, когда послышались голоса, я окончательно убедился, что пребываю еще на этом свете…

— Да… Здорово ты его огрел, Тимофеич…

По тембру и характерной расстановке слов я узнал Андрея Павловича. Видеть, правда, его не мог, отяжелевшие веки мне еще не подчинялись.

— Я что… Разве ж я хотел? — всхлипывая, оправдывался зав. фермой.

— Он живой хоть?

— Дышит, вроде…

Шершавая ладонь прикоснулась к моей шее.

— Живой, да не жилец… — резюмировал председатель, и мне стало, по-настоящему, плохо.

— Хреновые твои дела, Тимофеич, — между тем, продолжал Андрей Павлович. — Убийство, конечно, тебе не пришьют, но нанесение тяжких телесных увечий со смертельным исходом… К тому же, он — журналист! А, по нынешним временам, это, ох как, отягчает. Могут даже политику припаять…

— Какая политика, Палыч? — истерически завизжал зав. фермой. — Жену мою он… того…

— Ладно-ладно… На ка покури лучше… — чиркнула спичка, я унюхал запах табачного дыма. — Ты, Тимофеич, вот что, горячку зазря не пори. Вдруг все еще уладится?

— Как же уладится? Он сейчас копыта откинет. Может, того… в больницу его?

— Не выдержит. Дорога тряская. Помрет по дороге, тебе тогда точно — кранты!

— Что же делать? — Тимофеич плакал навзрыд.

Странно, но после первого приступа панического ужаса, я слушал диалог совершенно спокойно, как будто речь шла вовсе не обо мне. Видно, все действительно двигалось к трагическому финалу и эмоции первыми отказались мне служить.

— Знаешь, Тимофеич, — после недолгой паузы продолжил председатель. — Ты ведь работник неплохой. Жаль терять такого. Да и знаем мы друг друга, чай, не первый день. А он нам кто? Приехал, неизвестно откуда. Не сват, не брат… В общем, так, я ничего не видел, ничего не слышал. А, если его завтра в речке выловят, пусть докажут, что он не сам туда, по-пьяне, свалился…