Ли Лонли - Сети разума

– Я же тебе рассказывала, Ларс! Чем ты слушал? Учитель помогает начать жизнь заново. Он как бы обнуляет карму, понимаешь? Делает что-то такое…

– Карму нельзя обнулить снаружи, Ингрид, – мягко возразил Дитер. – Это одна из тех вещей, которые можно сделать только самому. Но Учитель… он помогает избавиться от чувства вины и принять себя…

– Но всё-таки, почему именно он, этот ваш Учитель? – Упоминание о чувстве вины очевидно задело Ларса за живое. Немец не мог не заметить этого, но лезть кому-то в душу лишь затем, чтобы удовлетворить собственное любопытство, было не в его стиле. – Даже если нормальные западные психологи в чем-то окажутся бессильны, взять хотя бы… да здесь, в Индии, эти учителя на каждом шагу, разве нет? Только успевай деньги подносить…

Это была правда, которую знали все: учителей в Индии бесчисленное количество – каждый страждущий турист всегда найдёт то, что искал. Причём каждый будет на сто процентов уверен в том, что уж его-то учитель – самый что ни на есть «настоящий». В отличие от всех остальных.

Правда была и в том, что сам Дитер, когда был в Индии в прошлый раз, ходил по храмам и ашрамам в поисках «своего» учителя, в ожидании того, что «сердце подскажет, куда идти», и всё надеялся, что он вот-вот поймёт, что нашёл свой путь. Но нигде, нигде он не чувствовал, что нашёл искомое, не испытывал ощущения, что пришёл, наконец, к своей цели. Ровно до тех пор, пока не оказался в одной из десятков вихар Сарнатха.

Дитер вспомнил, как его туда занесло, и улыбнулся: судьбу решила случайно найденная на улице мелкая монетка, показавшая, что надо держать путь на север от Варанаси… Он стоял тогда ночью на набережной – одинокий, уставший и глубоко разочарованный, без цента в кармане, и был готов, если придётся, шагнуть в священные воды Ганги, чтобы остаться там навсегда. К жизни его вернул Учитель.

– Ларс, это бесполезно объяснять. Учитель – он… он такой один. Послушай, скоро ты сам всё поймёшь… Если тебе это суждено.

– Ладно, допустим… Я даже не буду спрашивать, почему у этого вашего всемогущего учителя нет нормального имени…

– Оно есть, – невозмутимо произнёс Шнауц, не сбавляя шага. Казалось, его нисколько не задевали слова сомневающегося во всём Ларса: его собственная вера в Учителя была непоколебима.

– Это неважно, – продолжал ершиться упрямый блондин. – Я хочу знать другое: почему тебе не хватило одного раза? Что, всемогущий Учитель с первого раза не помог? Или… – Ларс, прищурившись, взглянул на своего спутника, безуспешно пытаясь угадать, что им всё-таки движет: – Или это ты такой грешный?

Сзади раздался резкий окрик – оказалось, что за путниками бежит велорикша, везущий полного, взмокшего от жары и духоты румяного иностранца с двумя чемоданами, и на узкой дороге им не разойтись.

Дитер остановился, отошёл в сторону, давая рикше проехать, и спокойно посмотрел шведу прямо в глаза. Нет, это не он такой грешный. И в этот раз ему не нужно избавляться от чувства вины или чего-то такого… Просто недавно ему приснился Учитель – манил его рукой и звал в Сарнатх. Проснувшись, Дитер понял, что он нужен Учителю. Ни на секунду не усомнившись в правильности своего выбора, немец просто собрал вещи и купил билеты до Варанаси – в один конец.

Вслух Дитер сказал лишь:

– Потому что я чувствую, что должен быть здесь. А вот тебе зачем…

– Ингрид притащила, – кивнул на девушку Ларс. – Я не мог отпустить её одну непонятно куда и зачем.

Ингрид обиделась:

– Как будто это только мне нужно!

Дитер снова двинулся вперёд.

– Хватит ссориться, ребята, – бросил он. – Я не знаю, зачем вы здесь – и, поверьте, мне это нисколько не интересно. Я не собираюсь лезть к вам в душу… Но я твёрдо знаю одно: если вы здесь, значит, так было нужно. Причём нужно вам. Это не то место, где можно оказаться случайно.

Сам Дитер поверил в неслучайность всего происходящего, когда оказался здесь в прошлый раз и – по собственным ощущениям – родился заново.

Всю свою жизнь он жил с гнетущим, давящим чувством вины, и ничего не мог с этим поделать – масла в огонь постоянно подливала его собственная мать, ещё в раннем детстве сообщившая сыну, что у него должен был родиться брат-близнец, но при родах врачи его потеряли: в живых остался только Дитер.

В минуты гнева, направленного против матери, немец пытался убедить себя в том, что нормальному человеку не пришло бы в голову винить в смерти брата его, что от него это никоим образом не зависело, и что в любом случае мать не имела никакого морального права рассказывать ему об этом… да что там рассказывать – все свои дни рождения, начиная с первого и заканчивая двадцатым, когда Дитер не выдержал и сбежал на край света, он провёл на кладбище у могилы мертворождённого брата.