Александр Ермак - Ночь рыжей луны

На краю пепельницы лежала истлевшая половинка сигары. Пепел с нее не осыпался, застыл серой шероховатой трубочкой. Рядом с пепельницей стоял бокал с недопитым напитком. Жилец, совсем недавно куривший и выпивавший, явно не торопился на тот свет. Что-то отвлекло его и от музыки, и от бокала, и от сигареты. Он не дослушал, не допил, не докурил…

Тут Сержа пронзила мысль, и он задался вопросом:

– Но как же должен был на лестнице вопить кот, чтобы его можно было услышать из этой дальней комнаты, да еще несмотря на музыку? Почему его не слышали в других квартирах? Или слышали, но не отреагировали? – Посмотрел на консьержа вместе с Лео, зашедшим следом: – Вы должны были слышать.

Представитель домовладельца замотал головой:

– Ничего такого я не слышал. Никто на лестнице не вопил.

Серж продолжал шарить взглядом по комнате. Свет торшера, отраженный от розовых обоев, покрывавших часть стен, становился еще более мягким. В комнате было тепло и уютно. Сержу, да, очевидно, и его спутникам, захотелось присесть на диван, закинуть ногу на ногу, налить себе что-нибудь из бутылок под столиком, сделать глоток, закурить сигару и под приятную музыку уложить усталый взгляд на эти розовые обои.

Инспектор никогда ранее не видел такой ласкающей взгляд бумажной ли, синтетической ли структуры. Он не удержался и потрогал обои: мягкие, даже нежные и так уютно отдающие теплом в руку. Вспомнил о невесте, вздохнул о желанной свадьбе и неизбежном последующем обустройстве семейного очага. Он представил такие красивые обои в их спальной комнате и улыбнулся в уме сам себе: «Вот удивится Мария, когда я подскажу ей, чем надо оклеить стены». Тут же поинтересовался у консьержа:

– Где покупали такие?

Тот, проведя рукой по стене, открестился:

– Богатая вещь, но это жильца собственная придумка. Я, следуя воле хозяина адреса и будучи отчасти домоправителем, хоть и не запрещал делать ремонт, но и не разрешал.

Помощник, тоже пощупавший обои, вытащил из кармана лупу. Долго всматривался, потом удивленно констатировал:

– Это кожа… Натуральная кожа… Очень тонкой искусной выделки…

Консьерж шмыгнул носом:

– Я ж говорю: богатая вещь, – посмотрел под стол на бутылки. – Выходит, неплохо зарабатывал своим делом и не особо голосил про доходы. Скромный был. Я ж говорю: неприметный…

Инспектор попросил у помощника лупу. Долго рассматривал и, наконец, поняв, отшатнулся, глянул на помощника:

– Ты прав: это кожа… Натуральная кожа… Похоже, это – человеческая кожа.

– Не может быть! – отдернул руку консьерж, хотевший было еще раз погладить обои.

Помощник почесал затылок и снова потрогал розовое покрытие стен:

– В нашем деле все может быть: и самоубийство… и бешеный кот… и человеческая кожа на стене…

Серж, ожидая новых неприятных сюрпризов, распахнул одежный шкаф. Однако не обнаружил в нем ничего особенного: рабочая одежда, костюм, рубашки, нательное и постельное белье. Все ношеное, недорогое. Нашлись в шкафу и документы Давида Оболевича.

Консьерж продолжал глядеть на стены. Замер на месте, чтобы не подходить к ним, держаться посередине комнаты:

– Откуда же… откуда эта кожа?

– И так много? – спросил следом Серж помощника и самого себя, снова осматривая стены, покрытые розовым.

Ответа на этот вопрос в комнате, похоже, не было. Инспектор спросил консьержа:

– В этой квартире есть еще другие помещения?

Тот напряг память:

– Эта комната… Та, большая… Прихожую мы прошли, кухни здесь не предусмотрено… Еще есть большая ванная комната, в которой, как и говорил, я ему разрешил работать, там отдельная вентиляция есть.

Все трое отправились в не осмотренное еще помещение. Дверь в него была плотно закрыта. Когда Серж распахнул ее, то тут же сделал шаг назад: в нос ударил тяжелый запах. Воняло какой-то едкой химией напополам с протухшими продуктами. У стены просторного, размером чуть ли не с первую большую комнату помещения стояли бидоны и бутыли с какими-то жидкостями. Рядом с ними лежали небольшие пластиковые мешки с неизвестными порошками. В дальнем конце ванной на веревках висел растянутый обрывок «обоев». В одном из углов валялись ножи, скребки, еще какие-то непонятные инструменты. На крючке – комбинезон, грязный халат. Под ними – резиновые калоши. Рядом на полочке лежали вымазанные в крови перчатки.

Серж прошел мимо унитаза и умывальника, отдернул занавеску, за которой, как он полагал, должна была находиться ванна. Он не ошибся. Перед ним была большая чугунная эмалированная ванна. В ней лежало человеческое тело без кожи. Уже не первой свежести. Именно от этой массы темно-красной плоти шел основной тошнотворный запах. На теле, в области живота, выделялись разрывы ткани – тяжелые ранения, которые могли стать причиной смерти.