Инесса Давыдова - Мистические истории доктора Краузе. Сборник №2

Теперь о грустном. Мой брат, тот, что постарше, перешел от кукол к моей одежде. Вчера мама нашла в его шкафу мои изрезанные платья, в основном вечерние. Хорошо, что не тронул то, в котором я была на «Тоске». Оно напоминает мне о Вас. Я вообще о Вас много думаю. Наверное, это ненормально. Мама говорит, что мне пора задуматься о будущем муже, каким я его вижу, и т.д. Мне кажется, они с папой ищут мне жениха и чувства, которыми я к Вам воспылала, их только подталкивают. Я уже не в силах им противостоять – пусть ищут. Может, тогда я забуду о Вас…»

Как и в предыдущие разы, письмо резко обрывалось, почему-то она их не подписывала, это было ее сигнатурой. Раньше письма приходили с периодичностью раз в две недели и имели осторожный и разведывательный характер, будто девушка решила подкрасться незаметно к лани и, чтобы не спугнуть ее случайно треснувшей под ногой веткой, не шла, а порхала по воздуху. В них она обычно делилась своими наблюдениями о жизни. В этом же письме было первое проявление девичьих чувств, что означало: от разведки она перешла к намекам, чтобы искусно подтолкнуть его на действия. Откровенный тон письма Эрих объяснил своим возвращением в Москву.

Доктор набрал номер мобильного телефона сокурсницы. Светлана ответила после второго гудка и, узнав, что он едет домой из Домодедово, громогласно заголосила:

– Эрих! Боже мой, мне столько всего нужно тебе рассказать! Мы можем увидеться? Я сейчас на встрече, но через час освобожусь и могу к тебе подъехать. Это очень важно и не терпит отлагательств!

Краузе отпрянул от трубки, потер ухо и поморщился. Своим визгом она чуть не лишила его барабанной перепонки. В его планы не входило близкое общение с кем бы то ни было в ближайшее время, поэтому Эрих попытался уклониться:

– Сегодня точно не могу. Устал после перелета. Я позвоню тебе на следующей неделе.

– Никакой недели! – запротестовала обиженно коллега. – У нас тут ЧП. Ты, наверняка, не знаешь. Вчера все наши собирались в ресторане в «Москва-Сити» и приняли единогласное решение, что в этой ситуации сможешь разобраться только ты.

– В какой ситуации? – обреченно вздыхая, спросил Эрих и уже пожалел, что позвонил.

– Пастырь в реанимации.

Она говорила об их сокурснике Алексее Мартынове, которого прозвали Пастырем из-за постоянной критики «низких» моральных принципов своих одногруппников.

– Что с ним? – удивился Эрих.

– Не телефонный разговор, – ее голос зазвучал на тон тише.

– Послушай, не обижайся, но я сейчас не в состоянии кому-то помогать… – Эрих застонал и тут же внес поправку, – пока не в состоянии. Я ведь не медик, чем я ему помогу?

– Поверь мне, ему нужен только ты, – продолжала наседать Светлана. – Разве я хоть раз была не права, передавая тебе пациентов?

– Хорошо, – сдался Краузе. – Давай встретимся.

Ворота распахнулись, «Ягуар» подъехал к коттеджу. Эрих вышел из машины и встал перед парадным входом. Через стеклянную фасадную стену была видна мебель, накрытая белыми простынями, походившая на заснеженные горы. Сейчас калифорнийский стиль дома уже не казался такой хорошей идеей. После потери жены Эриху хотелось уединения и обособленности. Он вспомнил, как жена неоднократно жаловалась на безграничное пространство. «Я словно манекен в витрине магазина», – повторяла она как заведенная. Тогда он воспринимал это как каприз, ведь он редко советовался с ней по вопросам дизайна и архитектуры, а теперь наконец-то понял, какой дискомфорт испытывала жена на протяжении многих лет. От чувства вины к горлу подкатил комок.

Входная дверь распахнулась, Эрих увидел свою помощницу по хозяйству. Он заметил, что за последние восемь месяцев она сильно сдала: исхудала, под глазами появились темные круги, которые через линзы очков выглядели на лице гигантскими пятнами.

– Эрих! – она бросилась ему навстречу.

Сердце доктора сжалось, с такой искренней радостью его встречала только покойная мать.

– Как же замечательно, что ты вернулся! Мне даже не верится!

– Здравствуйте, дорогая Вера Ивановна, – он приобнял женщину и похлопал по плечу.

Эрих не стал озвучивать беспокойство по поводу ее здоровья, она воспринимала его заботу как предвестницу увольнения, а найти работу на седьмом десятке было весьма проблематично.

Вместе они поднялись по ступеням и зашли в дом. Несколько минут ему дали осмотреться, и прежде чем на Эриха навалились воспоминания и чувство потери, посыпался шквал вопросов. Он осматривал комнату за комнатой, убеждаясь, что кое-что Островский успел уже продать. Вера Ивановна и Василий шли за ним по пятам и с преувеличенным восторгом слушали его рассказы о поездке по Сицилии. Когда все этажи были тщательно осмотрены, Эрих вернулся в гостиную и посмотрел на стену над камином, где раньше висел портрет жены. Он помнил, как после звонка адвоката о начале показа дома попросил Василия перевесить портрет в спальню.