Райчел Мид - Безмолвная

Я смотрю в дальнюю часть класса, где Старейшина Лянь проверяет каллиграфию Чжан Цзин. С таким же непроницаемым лицом, как и у моего Наставника, Старейшина Лянь рассматривает все детали полотна моей сестры. Я замечаю, что затаила дыхание и волнуюсь гораздо сильнее, чем из-за собственной работы. Стоящая рядом с иллюстрацией Чжан Цзин бледна. Я знаю, сестра напряженно ждет того же, что и я: Старейшина Лянь разоблачит нас, поймет, что мы скрываем правду о зрении Чжан Цзин. Старейшина Лянь задерживается гораздо дольше, чем Старейшина Чэнь у своих подмастерьев, но наконец-то коротко кивает, принимая работу, и переходит к следующей ученице. Чжан Цзин расслабляется.

Мы снова их провели, но я из-за этого не переживаю. Ведь решается судьба Чжан Цзин! Если Старейшины узнают, что у нее портится зрение, она почти наверняка потеряет место подмастерья и будет отправлена в шахты. При одной мысли об этом у меня сжимается сердце. В нашем поселке есть только три профессии: художники, шахтеры и поставщики. Наши родители были шахтерами. Они рано умерли.

Когда проверка заканчивается, наступает время утренних объявлений. Сегодня их делает Старейшина Лянь: она поднимается на помост, благодаря которому всем собравшимся видны ее руки.

«Ваши работы удовлетворительны, – сообщает она. Это – обычное уведомление, и мы все кланяемся. Когда мы снова смотрим на нее, Старейшина продолжает: – Никогда не забывайте о том, насколько важно то, что мы здесь делаем. Вы – часть древней и благородной традиции. Вскоре мы выйдем в поселок и начнем наши ежедневные наблюдения. Я знаю, что все сейчас непросто. Но помните: вмешиваться нам не положено».

Она делает паузу и обводит взглядом всех нас. Мы согласно киваем: эту мысль вбивают в нас не менее усердно, чем наше искусство. Вмешательство отвлекает жителей, нарушает как привычный уклад жизни поселка, так и ведение точного учета. Мы должны быть бесстрастными наблюдателями. Изображение ежедневных новостей стало традицией нашего поселка уже много веков назад, когда все жители лишились слуха. Говорят, что до этого новости выкрикивал городской глашатай или же их передавали устно от человека к человеку. Но я даже толком не знаю, что такое «крик».

«Мы наблюдаем, и мы регистрируем, – еще раз повторяет старейшина Лянь. – Это – священный долг, который мы выполняем уже много веков, и нарушение его вредит как нашему делу, так и поселку. Всем жителям нужны наши записи, чтобы понимать, что вокруг них происходит. А нашим потомкам понадобятся эти записи, чтобы понимать, как все было устроено прежде. А теперь идите завтракать и не посрамите ваших Наставников».

Мы снова кланяемся и бредем из класса, направляясь в столовую. Наша школа называется «Двор Зимородка»; предки принесли с собой это название из прекрасных далеких стран за горой, оно должно напоминать о той красоте, которую мы создаем в стенах школы. Пусть мы всего лишь запечатлеваем самые элементарные новости (вроде подвоза редиски), но наши работы все равно должны оставаться безупречными и достойными сохранения. Сегодняшние записи вскоре будут выставлены в центре нашего поселка, но сначала нам положен небольшой отдых.

Мы с Чжан Цзин садимся на пол у низкого столика и ждем завтрак. К нам подходят слуги и аккуратно отмеряют порции просяной каши, следя, чтобы всем подмастерьям доставалось одинаковое ее количество. Каждый день мы едим на завтрак одно и то же, и хотя каша прогоняет голод, ощущения сытости не приносит. Однако шахтеры и поставщики получают и того меньше, так что нам надо радоваться.

Чжан Цзин делает перерыв в завтраке.

«Такого больше не будет, – говорит она мне знаками. – Обещаю».

«Молчи», – отвечаю я.

Здесь о таком лучше даже не намекать. К тому же, несмотря на ее решительные слова, на лице у нее отражается страх, и это говорит мне, что она сама им не верит. У нас в поселке все учащаются сообщения о слепоте; причина остается такой же непонятной, как и причина глухоты, поразившей наших предков. Обычно слепнут только шахтеры, что делает надвигающуюся на Чжан Цзин беду еще более таинственной.

Краем глаза я замечаю суматоху, которая выводит меня из задумчивости. Я поднимаю голову и вижу, что остальные подмастерья тоже прервали завтрак: их взгляды устремлены к двери, которая соединяет столовую с кухней. Там столпилось несколько слуг; обычно стольких сразу я не вижу. Как правило, они держатся от нас подальше, памятуя о различии в нашем статусе.