Андрей Мерзляков - Только через мой труп

Нужно было срочно попасть к Хирургу, позаимствовать у него пару медицинских принадлежностей. Мысль о дочери добавила мне сил. Я разорвал край штанины, обмотал плечо через подмышку, затянул посильнее, тряпка сразу же пропиталась кровью, стала липкой. Когда я в темноте трогал влажное плечо, мне хотелось, чтобы это была просто дождевая вода. Но самого себя было сложно обманывать. Я шел на север, к школе. Вряд ли я там увижу жизнерадостных ребятишек, сидящих за партами, тянущих правую руку, чтобы ответить. В вырезках из газет, увешанных в моем подвале, который стал для меня штаб квартирой для разработки плана, я помню, что на особо опасных преступников надевали ошейники, детонировавшие при заходе за забор у воды. Тех, кого я встретил, были без ошейников. Можно только гадать, какими окажутся другие психи. Может они научились их снимать?

* * * *

– Возьми ее за руку! Ну-ка, потанцуйте! – женский голос был таким родным.

На экране крепкий мужчина в светлых джинсах и кислотного цвета футболке кружились на солнечной лужайке с девчушкой в пятнистом платье. Девочка перехватывала руки папы, стараясь удержаться, крутясь вокруг, отчего улыбка на детском лице перешла в не останавливающийся смех.

– Папа, я тебя люблю, будь моим принцем, – сказала девочка в камеру, которую держала мама.

Я, сидя перед телевизором, показывающим старую запись кусочка лучшей жизни, сжал пульт от боли в груди. На видео я услышал свой смех, потом Лоран отдала камеру мне. Моя супруга схватила Софию, повалила на траву, начала щекотать дочь, а та все смеялась не останавливаясь.

– А маму любишь? – спросила Лоран, не прекращая щекотки.

– А мама купит мне пони? – хихикала и брыкалась София.

На видео ей было шесть. Тогда мы только с Лоран переехали в Калифорнию, сняли дом. В тот год я вернулся с войны, которая сломала меня, насколько это было возможно. Наверное, у каждого из нас в жизни есть такое, что остается с нами навсегда. Я боялся ходить без футболки даже в самый жаркий день при дочери, потому что скрывал ожог во всю спину. Иногда среди ночи я вскакивал весь мокрый с постели, мчался в ванну. Казалось, что на лопатках у меня готовят барбекю. Фантомная боль, как сказал доктор Берроуз, дает о себе знать. Помимо этого меня преследовали галлюцинации, я плелся в бар запить кучу успокоительных алкоголем. Как Лоран это все терпела – неизвестно. Она укладывала дочь по-быстрому, слыша поворот ключа во входной двери, что бы та не столкнулась в гостиной с моим еле стоящим на ногах телом. Бывало, ночью мне казалось, что перед моей постелью кто-то стоит. Этот силуэт появлялся примерно раз в месяц. Первый раз это был ребенок, чуть позже мне чудилась перед кроватью умершая давно мать. В какой-то день я даже заорал на силуэт. И получил пощечину от жены. В этот раз это была София, которая не могла уснуть, на цыпочках прокралась к нам в комнату, чтобы лечь с мамой и папой. После этого галлюцинации ушли на какое-то время. Лоран теперь засыпала с Софией, а я на диване в прихожей.

Когда Джекобсон вытаскивал меня из горящего Хаммера, я был не в себе, нес какую-то чушь. Он накрыл меня куском брезента, когда потушил мне спину от перекинувшегося на форму огня, сунул в руки винтовку. Через минуту я потерял сознание, несмотря на грохотавшие выстрелы вокруг. Потом меня взяли в плен, пытали. На лице был тряпичный мешок, руки оказались связаны, ногами я пошевелить не мог. На мешок лилась вода, отчего я стал захлебываться. Между секундными остановками потока воды я успевал сквозь прилипшую к лицу ткань глотнуть воздуха и успеть выплюнуть воду, попавшую в горло.

Я молчал, не понимал их речи. Затем я долго висел кверху ногами, связанный, с мешком на лице, словно какая-то тушка на скотобойне. Спина горела огнем, в висках стучала кровь. Такими темпами мне оставалось недолго жить, пока вся кровь из тела не скопится в голове и не начнет заполнять мозг. Мне пришла идея попытаться раскачаться, когда убедился, что в помещении никого не было. Ударившись об стенку, я каким-то чудом повалился на землю, видимо веревка была накинута на крючок или что-то подобное. Связанными руками попытался снять мешок на голове – все оказалось тщетно. Я стал нащупывать в кармане зажигалку, подарок одного из специалистов по взрывчатке, воевавшего в одном взводе со мной.

Кто мне тогда помог, я не знал. Бог ли это, либо я справился сам, но пальцами нащупал металлический прямоугольник. Вытащив, я чиркнул кремнем и сжал тряпичный материал мешка изнутри зубами. Огонь начал обжигать веревки на запястьях вместе с кожей, несколько секунд спустя я дернул руками, пытаясь высвободиться. Не вышло. Следующий раз наугад, попробовал держать крошечное пламя зажигалки чуть дальше, но прекратил, услышав шорох в коридоре совсем рядом, видимо за дверью. Зажигалка выпала из рук. Я знал, что если сейчас зайдут те, кто меня пытал и найдут ее – я труп. Пальцами начал рыскать по полу вокруг себя, но вдруг ощутил, что руки свободны. Видимо все-таки веревки подгорели хорошенько. Сняв в мгновение проволоку на шее, за счет которой держался мешок на голове, огляделся. Было темно, в углу еле – еле горел какой-то фонарь или лампочка. Глаза привыкли быстро, я начал разматывать ноги, зажигалки рядом отыскать не успел.