Рут Хартц - Бестиарий. Ногицунэ

– Осточертело сидеть в четырёх стенах, – неожиданно поделилась Гелла. – Мы тут вечно, как в бункере. Кстати, – она развернулась и смотрела теперь ему прямо в глаза. На высоченных каблуках стрига оказалась немного выше Раинера, – этот твой друг не открыл новый клуб или ресторан? До смерти хочется чего-нибудь свежего. – Гелла опустила взгляд на пакет с кровью в собственных руках и нервно хихикнула. Раинер её веселья не разделял, да и вообще не понимал, почему стрига стала так болтлива с ним. Встречая Мигуона вне Улья, Гелла, как максимум, выдавливала из себя кивок, но сейчас её было не заткнуть.

– Извини, ничего такого не слышал. – Он пожал плечами, а сам судорожно обдумывал, как бы использовать болтливость стриги.

Гелла вздохнула, плечи её опустились, и вампирша вновь уставилась в не отражающую её металлическую поверхность. Раинер знал, что спуск в глубокий подвал займёт ещё некоторое время. Недостаточное на продумывание хороших вопросов, и Мигуон выпалил первое, что пришло на ум:

– Кстати о новом. Слышала новости о пропаже мифов?

Тонкие губы в уже привычном жесте дёрнулись и изогнулись. Гелла слегка прищурилась и спросила, не поворачиваясь к собеседнику:

– Саито ведь не настолько глуп, чтобы считать, что его никто не заметил?

Раинер замер на полу-вдохе. Ни шевельнуться, ни посмотреть на стригу.

– Поверь, мальчик на побегушках, – она оперлась правой рукой о перила, развернулась, чтобы встретить заледеневший взгляд, – нам нечего скрывать. Но если ты и твой друг не отстанете, папе это не понравится.

В конце концов, мы все – истории…

Просто постарайся быть хорошей, ладно? ©

Телесериал «Доктор Кто»

До знакомства с Мэйт Раинер мало кого знал в ЭмКей. Саито, доктор Раш и просящие – вот почти весь круг его общения. На Мигуона такое было совсем не похоже, он всегда легко сходился с людьми и заводил дружбу после одного вечера в большой компании. Бросив колледж, какое-то время Раинер жил на Гавайях и Кубе; его швыряло то в Калифорнию, то в Лос-Анджелес или Сан-Франциско. Юга для него, родившегося в Торонто, были землёй обетованной. Раинера всегда окружала шумная компания друзей, но бессменными спутниками во все времена являлись духи. Кто-то приходил во сне, а кто-то наяву. Также как и кьюби, он никогда никому не отказывал в помощи.

Раинер помнил своего первого просящего. Уже четырнадцать лет прошло с того дня.

К двенадцати годам, будучи объектом сплетен соседей и насмешек в школе, Раинер давно перестал верить сказкам деда, а от матери уже и не ждал вменяемого ответа. Такой простой вопрос «кто мой отец» оборачивался для семейства целым скандалом. Раинеру было бы проще, если бы родные сказали – папа ушёл воевать и не вернулся, или бросил Анаис ещё до того, как узнал о беременности. Даже двенадцатилетний мальчишка придумывал варианты ответов лучше, чем «Твой отец – Вождь птиц грома. Он принял человеческое обличие и увёл Анаис из дома, а год спустя она вернулась с младенцем на руках».

Слушать такое о своём происхождении лет в пять-шесть было забавным и захватывающим. В детстве Раинер любил расспрашивать об отце и птицах грома. Повзрослев он продолжал защищать дедушку Филиппе, когда в школе кто-то шутил, будто тот – старый индеец, выживший из ума. Но теперь сказок стало мало, мальчик нуждался в реалистичном ответе, а Анаис Мигуон, кареглазая красавица с французским именем, индейской фамилией и сыном, подаренным птицей грома, не могла донести до него всю важность этих историй. Тогда-то за дело и взялся Филиппе.

То были летние каникулы. В одной из резерваций оджибве, в Висконсине, проходила встреча старейшин северных племён. Дед поволок Раинера с собой, не смотря на все его протесты.

– Это какая-то ярмарка? Типа праздника? Или просто сборище? Что там будет-то? Вы все сядете у костра курить свои трубки и вешать лапшу слушателям на уши? – выспрашивал Мигуон младший по пути, пока не потерял интерес к происходящему и не смирился с гнетущей тишиной. Дедушка улыбался краешком губ и время от времени похлопывал себя по нагрудному карману, где лежала его трубка.

– Когда-нибудь она станет твоей, – пообещал он через час молчаливого пути.

Раинер бросил скучающий взгляд на мундштук, что показался из нагрудного кармана жилета, и отвернулся обратно к окну. Слишком малая плата за испорченную неделю.

Собрание проходило в течение трёх дней. По приезду Филиппе оставил Раинера у приютивших их дальних родственников, а сам вернулся только к вечеру. Хозяева дома оказались не слишком общительны и поглядывали на мальчика с опаской.