Рут Хартц - Бестиарий. Ногицунэ

Рэйес молча разминает затёкшую шею. От слёз и жалостливости не осталось и следа, клокочущий взгляд мечется по комнате, избегая Раинера.

– Ясно. Мои слова – пустой звук.

– Поговорить с кем? – всё же переспрашивает Мэйт. – Может, с маньяком Кейси? – Она указывает куда-то в сторону окна. Пальцы у неё заметно дрожат, и Рэйес сжимает кулаки, чтобы скрыть это. – Он тоже проходил через такое, и что, теперь я должна брать с него пример?

– Не передёргивай. – Раинер морщится, вспоминая Джеймса Кейси и его сложные отношения с собственным ногицунэ. – А вообще, знаешь? – Мигуон шагает в сторону прихожей и не оборачивается. – Делай, что хочешь.

Раинер морщится, когда накидывает на плечи куртку. Секунду Мэйт раздумывает, связана ли его гримаса с её поведением или с новыми синяками, появившимися во время последней ссоры. Уже десяток раз Рэйес попросила за это прощение, и Раинер говорил, что всё в порядке. Но о каком порядке может идти речь?

Ногицунэ нужна боль, нужны страдания. Либо он получит их от неё, либо ополчится на людей вокруг.

Для побега из дома в восемнадцать лет Мэйт имела целый арсенал причин. Не последней среди них было желание повидать мир, встретить новых людей, узнать саму себя и выяснить, на что она способна. Приключения же закончились демоном, который засел в её теле, сковал волю и отравлял существование.

Раинеру не стоит знать, что после того, как один за другим знахари, ведьмы, шаманы и служители церквей различных религий отступали перед ногицунэ, Мэйт прекратила борьбу. Да, сдалась. Но не смирилась.

Раинеру не стоит знать, что среди прочего самоистязания, она режет пальцы и предплечья, пока не выступят капельки крови. Демон залечивает раны прежде, чем кто-то успеет заметить, и сейчас ему хватает.

Раинеру не стоит знать, что скоро этого станет мало.

Вы ищете Бога. Разве вы не подозреваете,

что есть и дьявол? ©

Мегги Стивотер, «Воронята»

Раинер остановился с коробкой молока в руках. Хлопья уже захлебнулись в его тарелке, но смотрел Мигуон только на худую спину и нездорово выпирающие позвонки. Выбившиеся из-под заколки, пряди волос скрывали лицо, но Раинеру итак были знакомы эти высунутый от усердия кончик языка, сосредоточенный взгляд, румянец от усталости на щеках. Сейчас он видел лишь, как карандаш черкал по бумаге.

– Доброе утро, Миджиси, – мягко произнёс Раинер. «Орлицей» он звал Мэйт, чтобы успокоить и привести в чувства, или чтобы подластиться к ней в особо дурном расположении духа. Трюк, конечно, дешёвый, но он всегда вызывал у Мэйт улыбку. – Что рисуешь?

Рэйес словно ударило током, и она отпрянула от листа. Пальцы побелели от того, с какой силой сжимали карандаш. Раинер заглянул ей через плечо, но Мэйт закрыла рисунок ладонью.

– Приступ, – пояснила она хриплым спросонья голосом.

Приступами Рэйес называла особое вдохновение, которое могло накатить когда угодно и не отпускало, пока она не закончит рисунок. В такие моменты Мэйт рисовала разрозненные образы, которые сама не могла объяснить.

– Показывай. – Раинер сел за столом рядом и приступил к завтраку.

Карандашный набросок только испортил ему аппетит. Скелетообразное лицо и белые глаза с очень мелкими точками зрачков. Длинные чёрные волосы и шляпа цилиндр. Человек с рисунка Мэйт криво улыбался, а в зубах держал трубку. Рука, испещрённая морщинами, сжимала палку, напоминающую змею. Образ казался смутно знакомым, но Раинер не мог его вспомнить.

– Я не знаю, кто это, – рассказывала Мэйт, – но рисую его уже в четвёртый раз за две недели.

Раинер отодвинул от себя лист. Посмотрел в тарелку с размякшими хлопьями, поковырялся ложкой и отстранился от стола.

– Отнеси к Джози? – предложил Мигуон. – Наверняка, найдётся желающий набить себе такой портрет на спину.

Мэйт передёрнуло от неприязни, но, может быть, и от лёгкого сквозняка, блуждающего по квартире. Рэйес сидела в джинсах и майке, а мешковатый свитер свисал со спинки стула, и рукав его тянулся до самого пола.

– Нет уж, я смотреть-то на него не могу, а здесь работы на несколько недель сеансов. Терпения не хватит. – Мэйт взяла лист в руки и смяла его. Бумажный комок перелетел через всю кухню и упал в урну. Как ни в чём не бывало, Рэйес подставила ладонь, чтобы ей «дали пять».

Раинер сел за столом вполоборота, наблюдая за тем, как Мэйт прихорашивается у зеркала.

Вьющиеся тёмные волосы рассыпались по смуглым плечам. Покатые бёдра, тоненькая талия – в отличие от него самого, Мэйт была достаточно спортивна, с накаченными ногами спринтера. Небольшая грудь ровно помещалась в его ладони, а идеальный рост позволял подойти и поставить подбородок на макушку Рэйес.