Владимир Власов - Наш эксперимент

– Я не собираюсь становиться художником, – заявил я.

– Ну и зря, – ответил мне Егор, – в каждом из нас живёт художник, музыкант, артист, философ, скульптор. Всё это имеется в зачаточном состоянии. Каждый человек может родить в себе другого человека.

– А я слышал такую пословицу: «Art longa brevis vita est. – Искусство вечно, жизнь коротка». Это нам припадали на уроке латыни. Если всю жизнь чему-то учиться, то, когда же жить?

– Можно жить наполнено, – возразил мне Егор, – и жить можно вечно.

– Я что-то не верю в вечную жизнь, – сказал я.

– И зря, – ответил Егор.

– Но возьмём, к примеру, твою бабушку. Если она такая крутая, то ты думаешь, что она будет жить вечно? И никогда не умрёт?

– Да, я так думаю, – ответил он. – Когда придёт её время, она просто изменит свою форму и вознесётся на небо. Тело нам дано, как змее – кожа. Мы оставляем свои бренные останки в этом мире и возносимся в иной, более совершенный мир. Куда, кстати, могут попасть не все. На земле идёт естественный отбор.

– Об этом я уже слышал, – ответил я. – Церковники говорят, что туда попадут только избранные. Но всё равно, все они пройдут через земную смерть. Что и требовалось доказать. Человек смертен, и никто мне не докажет, что на земле можно жить вечно.

– Почему же, – опять возразил мне Егор, – можно поменять свою оболочку и опять вернуться на землю.

– Как это? – удивился я. – Ты хочешь сказать, что можно стать другим человеком? Переродиться? Об этом я тоже слышал. В это верят буддисты. Они думают, что постоянно перерождается, и даже озабочены тем, как выйти из круга перерождений и попасть в нирвану. Мне в это верится с трудом.

– И зря, – опять заявил Егор, – наше торсионное поле неуничтожимо. Мы можем распасться на молекулярном уровне, но та энергия, которой мы наполнены, и которая составляет нашу истинную сущность, только высвободится из оболочки, но никуда не исчезнет. Она будет жить независимо от тела. И если ей нужно будет найти какую-нибудь другую оболочку, она её обязательно отыщет, не важно, преобразится ли она в человека, в бабочку или в попугайчика. Эта вечная энергия нашего торсионного поля летуча и невидима, но перетекает из одной формы в другую. Когда-то она возникла и уже никуда не денется из этого мира, никогда не исчезнет, потому что она обрела наличие в реальной вечности. Мы можем её назвать душой, распылением тонкой плазмы, придумаем ей тысячу названий, но от этого ей не станет ни холодно, ни жарко. Как она существовала, так и будет существовать вечно. Всё, что проявилось в этом мире, уже никуда не исчезает, оно просто видоизменяется.

– Ты так говоришь, – прервал я его, – что можно подумать, что наша энергия подобно электричеству, и распространяется по миру, куда ей захочется, подобно молнии.

– Так оно и есть, – сказал Егор. – Торсионные поля создали тысячи миров, в которых они живут, творят и благоденствуют.

– Так значит, – воскликнул я, – они могут создать свой мир в Интернете.

– Они уже его создают, – ответил Егор.

– Нет, – перебил я его, – я имею в виду ни то, что ты думаешь. Скажи, эти торсионные поля, они могут жить в Интернете независимо от нас, обрести свой искусственный разум, создавать что-то независимо от нас, и действовать помимо нашей воли? Например, я своим торсионным полем создал какое-то произведение, может ли оно стать независимым от меня?

– Так оно и случается в жизни, – сказал Егор. – Автор создаёт своё произведение, которое потом живёт своей жизнью. Он как бы рождает своего ребёнка, который потом всё уже делает самостоятельно.

– Вот оно что?! – воскликнул я, вспомнив о своих драконах и ангелах, которых я разместил на своём сайте в небе над нашим городком.

– Скажи, – опять воскликнул я возбуждённо, – а могут ли они влиять потом на нашу жизнь?

– Все торсионные поля в той или иной мере влияют на нашу жизнь. Земля крутится вокруг своей оси, сменяются дни и ночи, луна вращается вокруг земли, происходят приливы и отливы. Зима сменяется летом, сон бодрствованием. Всё это влияние торсионных полей. Ты видишь на соседней парте девочку, которая тебе нравится, дома ты не можешь уснуть, думаешь о ней. Её торсионное поле действует на тебя и не отпускает ни на минуту. Любовь, любая эмоция – это и есть влияние торсионного поля.

– Любовь меня не интересует, – заявил я, подозрительно посмотрев на него. – Меня интересует, сможет ли созданный мной образ реализоваться в действительности и вмешиваться в наши дела.

– Смотря, какой образ ты создашь, – ответил Егор. – История знает случаи, когда такое дитя уничтожало своего отца.