Иван Пальмов - О маленькой птице размерами с остров

– Мне право ни какой не нужно, за этим я здесь. Ты говоришь, как и тот, что был до тебя, перед самым приходом. Его судьба уж наверно тебе известна.

– Хочешь проклинать меня, так проклинай, но знай что в моих руках жизни. Твоя жизнь, – проревел царь.

– Я не желаю зла тебе. Его и так тебе желают, поверь, уж многие, помни ж об этом. Есть ли у тебя бог, которому ты веришь? – словно на последнем издыхании проговорил Ник.

– Бог? – крикнул Давид обнажая меч, и направился к окну где стоял Ник. Царь обрушил меч на голову Ника. Не долетев совсем чуть-чуть, меч прошел над головой, ударяясь о стену. Царь отшатнулся от промаха, как в тот же миг стрела прошла ровно в то место где прежде, он стоял перед Ником. Это было войско все того же Аравана отставшее в пути.

Словно пораженные солнцем, Араванские войны пали с рассветом. Бой продолжался недолго, но могло случиться быстрей, если бы в момент атаки обороной руководил сам Давид. Царь же в это самое время без сил лежал на полу пустой комнаты, под наливавшимся светом окном. Там же рядом лежал и Ник, на спине с согнутыми к верху руками и ногами, неровно дыша и чуть было не плача. В самый конец битвы в комнату явился некий полководец, радостный сообщить о победе. Однако в увиденной им картине его многое смутило, ему хотелось тотчас отрубить голову окровавленному босяку, что он, пожалуй, и сделал бы. Кинувшись к царю, полководец приподнял его голову, и только взглянув в лицо оборванца, донесся голос.

– Не тронь его, – хрипло прорычал Давид. Полководец чье имя было Рувим, усадил царя на стул, медленно поднимая под руку. По нему видно было, что он смягчился, и уже не думал дурного о бродяге, лежащем подле окна. Наконец с трудом взгромоздив тело Давида, и не услыхав дальнейших указаний, сказал:

– Город отбит, их было мало – полководец стоял на одном колене, обращаясь как бы к обоим, глядя в окно.

– Не знаю враг ли ты мне, но человек страшный. Прошу тебя оставь этот город, – внезапно сказал Давид, обращаясь к Нику.

Над входом начало висит все глядя

Распахивать створы засовом гремя

Грозится в стремлении всяко вершить

Губить на корню, иль все-таки жить

Ворота уйдут у тебя за спиной

Оставив желанный беспечный покой

Проникнуться верой оставшись стоять

Шагая на выход, не вернешься вспять

Ник отправился туда, где его, возможно, ждут, уже безо всякой надежды. Обратно всегда хочется вернуться, если оставляешь нечто ценное там. В голове у путника была мысль о доме. Дом ли четыре стены с крышей? Дом это место, в котором можно сделать остановку и не ждать когда выйдет время. Ник возвращался, и каждый раз думал, стоит ли, или остаться навсегда там где есть? Вот я вернусь, вернусь потому, что меня ждет тот мальчишка, ждет он меня, потому что верит мне. Так ведь и было, ну а теперь-то он уже большой. Дети самые прекрасные создания на земле, но у них есть большой недостаток – они вырастают. И вот уже из доверчивого мальчика Кайна вырос мужчина, который не станет слушать бред старика. В моих рассказах я не научил его жить как все, а теперь он захочет. Природа сплошных парадоксов сделала людей одним целым – обществом сделала, а человека личностью, которая хочет быть не похожей. У зверей в этом проще, померились гривой и все прояснилось. А люди ведь говорят, что они такие как все, не хотят выделяться, а делают совсем наоборот. И не разделишь их на плохих и хороших. Все хороши, аж воротит от вашей хорошести. Но это правильно, иначе путь наш прервется, когда-нибудь, раньше, чем нужно.

Нику не многого стоило добраться до Вавилона, гораздо сложнее теперь найти Кайна. Теперь ведь он уже вряд ли станет ждать у ворот. Город не малый, большим бы Ник его тоже не назвал, конечно, будут и больше в разы и десятки раз. Но и сейчас не маленький город путал его как мог. Топы бродяг, царских слуг и вооруженных мужей беспрестанно разгуливали по городу. А уж пройдя чуть дальше, все пространство будто съели своими палатками – лавками торговцы. У одной особенно пузатой лавки остановился Ник.

– Здравствуйте! Я по одному делу, – начал Ник.

– Приветствую вас господин! У меня лучшая ткань, пурпурных, червонных цветов, какие душе вашей будут угодны, – поздоровался торговец.

– Меня вовсе не ткани ваши интересуют, уж вы извините. Я ищу одного паренька, обыкновенный такой, – тут Ник остановился, замер как восковая фигура секунд на пять, так что у торговца уже челюсть начала отвисать, но за секунду до того как торговец хотел что то сказать, Ник продолжил, – он письмена правит, этот мальчишка.