Иван Пальмов - О маленькой птице размерами с остров

– Так как же зовут вас? – спросил Каин после огромной паузы, едва ли находя, что сказать в ответ.

– Зовут меня Ир, – ответил старик.

– Одному бывает совсем одиноко, – выразился Каин.

– Что же и ты одинок? – спросил старик Ир.

– Нет, хоть я и действительно один. Со мной всегда один странник, который говорит со мной из книги, – ответил Каин.

– Это интересно, – удивившись, сказал Ир.

– Была одна и со мной история, та, что совсем поменяла меня. Стал совсем как ваш сын. До того она подействовала на меня. Наверное, изменила даже…

– Эх, мой сын

– А вы знаете, чтобы ответил вашему сыну тот странник, что говорит со мной из книги?

– Так что же?

– « Я хотел бы не знать того мира, что увидел объехав весь свет, я хотел бы чтоб он навсегда оставался на картинках в мечтах».

Не верь всему свету сквозь каменный слой

Любому предмету, срезая объедки долой

По алому цвету роз красных на небе не жди

Пропой всему свету сам только туда не ходи

Да здравствует Царь наш великий Давид! Да вознегодуют прочие цари и владыки, народ священный обрел свой город.

Битвы не случилось, защитники пали, будто вовсе их ни когда здесь и не было. Единственным знаком войны послужили кровь и пожары, как и во всех войнах, во все времена. Поверженных забыли, уцелевшие бежали, и остался один лишь человек во всем Шалеме, не праздновавший, но и не умерщвленный. Он сидел один посреди вымощенной площади, поджав ноги под себя, его тело мертвым грузом давило к земле, вместе с головою, так и не упавшей, но склоненной к груди. По пояс голый, этот мужчина сидел без рубахи, весь залитый кровью, вряд ли бы его узнал кто-то, если б видел до этого. Одно лишь понять в нем было можно, он не искал сторон. Не искал, ибо не был убит, но и не поднят. Стало быть, это мог быть только лишь Ник, спасенный, вопреки и уже posteriori.

Шум празднества был завершен, и наступила та немая пора, когда чувства сошли, задохся кураж, а делать все еще что-то надо. Солдаты ждали царя, озираясь, глядели на то, что сотворили, и в толпе все же чувствовали победу, а не страх пережитого, который еще придет, но уже когда они будут одни. Они сидели и говорили о нелепых вещах, до тех пор? пока один не воспрянул, пожалуй, просто забывшись, и не начал поминать своих подвигов, случившихся как будто бы давно, но сегодня. Тогда снова оживились голоса, но уже совсем без шума. Неизвестно откуда напустилась черная туча залившая небосвод как чернилами, с первым же раскатом грома опустился дождь. Сначала он лил неимоверно сильно, словно старясь в один миг смыть всю пролитую кровь, но спустя уже пару минут стих, словно бросив начатое на пол дороги. Все там же сидел бедный Ник, словно вросший в гранитный камень, не шевелясь, и только слегка раскачивался, повинуясь незримым силам Ариэля. Открылись, наконец, врата цитадели, вышел таки царь. Подскочили солдаты, отпрянув от стен глиняных домов окружавших площадь. Царь проходил дальше, навстречу толпе, что встречала его. Его вид был задумчив, но притом очень горд, и хоть второе чувство он и старался показать как можно сильней, первое все же задавить ему так и не удалось. Под мелким дождем был слышен только его четкий, степенный шаг, и когда добрался царь до центра площади, тут ему и преградил путь избитый бродяга.

– Кто этот смертный? – спросил Давид у толпы.

– Он не из наших людей, – донеслось откуда-то, после длительной паузы.

– Так ты мой враг? – спросил Давид, уже обращаясь к самому Нику.

– Отрубить ему голову? – отозвался всадник, стоявший напротив, понимая, что тот царю уже не ответит.

Давид прошел мимо Ника, будто совсем уже отрешенный, но подал-таки знак всаднику. Всадник же поспешил выполнить веленый приказ. Лошадь его взметнулась на дыбы, ринулась вперед гонимая воином, но не успев проделать и десяти шагов упала словно подкошенная прямо перед Ником, и скрыла под собой всадника. Подойдя ближе, вся толпа замерла, будто пред божественным чудом. Из груди лошади торчало оперенье стрелы, и уж чудо действительно было, иначе, как лошадь не померла, достояла вплоть до тех самых пор.

– Человека унести в мои покои. Не убивать, – грозно приказал Давид.

Вы верите царям завоевателям, богам с титанической силой пожирающих скот, невидимыми легкими обоняющими посылы сжигаемого агнца. Так боитесь вы или верите? Страх становится религией на пороге смерти. Зиккурат веры вашей стоит на костях отступивших и рухнет на них под ногами неверных.

Небольшая выдержка из книги Ника, ни как не давала покоя Каину. Книга была столь огромна, что туда можно было вписать название всех существ обитавших когда либо на земле, с их подробным описанием, и тем не менее Каин прочел ее уже в четвертый раз. Вначале просто стараясь осилить текст, не погружаясь в смысл, затем разбирая отдельные главы, и наконец, до строки. Вот бы он пришел – думал все про себя мальчик. Будь он со мною, я понял бы все на земле, стал бы мудрее жрецов Египта. После он обвинял его вместе со своим отцом, что тоже покинул его. Злился на весь белый свет, на свой несовершенный ум, на проклятую книгу, сплошь задающую одни лишь загадки, в то время как от нее ждут ответа.