Олег Бондарь - Похорони мечту (СИ)

Ах да, лампа…

Почему раньше она светила ярко, а сейчас фитиль опущен, и на нем едва тлеет крохотный огонек?

Игорь перевел взгляд на окно и удивился, что оно потеряло устойчивую черноту и уже почти не отражает свет.

— Да… — грустно заметила женщина, угадав его мысли. — Наступает утро, и я должна буду скоро уйти…

— Как?..

Игорь сам не знал, была ли его растерянность искренней. В душе что-то надломилось и некая ее часть, возможно, даже обрадовалась предстоящей разлуке.

Но, не основная…

Слишком свежи и приятны были воспоминания, чтобы так просто распрощаться со сладенькой сказкой.

— Сомнения убивают веру. А, когда нет веры, мечта погибает…

— Ты не можешь погибнуть! — теперь Игорь не кривил душой. Он испугался по-настоящему.

— Я уже умираю… — грустно заметила Русалка. — Частица меня уже не живет в твоей душе…

И Игорь с ужасом осознал, что это правда.

— Разве ничего нельзя сделать? Может, операцию или…

Фраза осталась незаконченной. Он понял, что сморозил глупость.

Руся решительно поднялась и задула лампу. Теперь комнату освещали лишь красноватые блики от печки. Игорь услышал шелест спадающей ткани, всколыхнувшийся воздух подсказал, что женщина рядом.

— Поцелуй меня на прощанье…

Тело было уже не тем. Утратило упругость, казалось дряблым и немощным, но, охваченный приступом нежности, Игорь ласкал его с не меньшим, а, может, и большим рвением, чем прежде. И его страсть оживила Русалку, придала ей сил. Она вспыхнула, словно догорающий уголек, даруя напоследок остатки тепла.

А потом заплакала.

Игорь не слышал, лишь чувствовал, как слезы падали на его грудь, обжигая и раня.

— Я люблю тебя… — прошептал он.

— Миленький…

— Я не хочу тебя потерять… Я этого не переживу… Придумай что-нибудь…

— Ты действительно этого хочешь?

— Да, хочу! — сразу, не задумываясь, ответил Игорь. И действительно верил, что хочет.

Русалка выпорхнула из-под одеяла и плотно укуталась в ненавистный Игорю балахон.

— Ты не должен меня видеть… — сказала она. — Я сейчас не в лучшей форме.

Игорь поднялся и зажег лампу. Хотел подойти к Русе, обнять ее, но она, не оборачиваясь, остановила его.

— Не надо. Ты устал. Тебе нужно набраться сил. Ложись. Сейчас я приготовлю напиток. Он поможет скоротать разлуку. Ты должен его выпить весь, без остатка. И даже не заметишь, как пролетит день и снова наступит ночь. Наша с тобой ночь… Только прошу, не смотри на меня…

Она протянула чашку издалека, не желая появляться в пятне света, и Игорь честно старался не смотреть на нее. Не поднимая глаз, он сделал первый маленький глоток. Однако, ее рука непростительно долго задержалась в воздухе. И он, помимо желания, успел увидеть высохшую, словно у мумии, кожу, обильно покрытую черными старческими язвами.

Иллюзия развеялась.

А вместе с нею исчезли любовь и нежность…

Мысль, что он занимался любовью со старухой, вызвала отвращение. Желудок свело от рвотного спазма. Невыпитый напиток пролился на постель, еще влажную от пота их возбужденных тел.

Только Русалка этого уже не видела. Едва Игорь взял чашку, она поспешила укрыться за маленькой дверцей, ведущей в баню.

Игорь хотел подняться и бежать куда подальше, однако, зелье оказалось слишком крепким. Одного выпитого глотка хватило, чтобы в глазах сгустился туман, а все окружающее завертелось бешеной каруселью…

Сплошные серые полутона, тяжелая, словно с похмелья, голова и настойчивое желание согреться…

Именно холод заставил открыть глаза.

Игорь увидел себя, скрутившимся калачиком, на комках сбившейся гнилой соломы, укрытым ветхими, расползающимися в руках, ошметками. Над ним зияло пустотой провалившееся деревянное покрытие, и мелкие снежинки, беспрепятственно проникая внутрь, беспощадно жалили лицо. В разбитом, слегка прикрытом покосившейся ставней окне протяжно завывал ветер, бессмысленно гоняя по полу тучки снежной пыли.

Игорь с трудом вспоминал, каким образом оказался в заброшенной полуразвалившейся избе. Приходившее в голову было сумбурным и несвязным…

Сон или бред?..

Мало ли что привидится…

Больше удивляло, как удалось выжить?

Но и это — второстепенное. Главное — согреться…

Он поднялся, с отвращением смахнул комки смерзшейся дряни. Покрытое гусиной кожей тело содрогалось, пытаясь возвратить утраченное тепло.

Надо же быть таким идиотом… И что угораздило его раздеться донага?