Олег Бондарь - Третья ночь полнолуния

Я выключил зажигание и, чтобы не садить аккумулятор, потушил бесполезные в данной ситуации фары.

— И что теперь делать? — спросил, скорей у самого себя, не надеясь услышать обнадеживающий совет.

— А ты разве не знаешь? — в голосе девушки сквозили не то истерические, не то насмешливые нотки. — Я должна была догадаться, что ты — настоящий маньяк! — таки истерика. — Завез меня в глушь, сейчас изнасилуешь, потом расчленишь мое несчастное, лишенное сил тело и по частям закопаешь в разных уголках леса… Кстати, лопата у тебя есть?

Я успокоился. Истеричные женщины так себя не ведут, а насмешки я уж как-нибудь стерплю.

— Перспектива — заманчива, — сказал. — Беда лишь в том, что я представления не имею, как потом отсюда выбраться. Засели мы, похоже, капитально…

Я закурил, достал из бардачка миниатюрный фонарик на пальчиковых батарейках и открыл дверцу. В салоне вспыхнула лампочка, но снаружи царил мрак.

Ступив на землю, я споткнулся о корягу и кубарем скатился в овраг, заросший чем-то колючим и неприятным. Фонарик погас, вывалился из руки, и пропал.

Исцарапанный и злой, как черт, я с трудом вскарабкался обратно к автомобилю, который не сполз на дно оврага лишь потому, что застрял между деревьями.

Светлана с безразличным видом уставилась в приборную панель и курила сигарету.

— Что новенького? — с уже привычной ехидцей в голосе спросила она, едва я уселся на свое место.

— Ничего хорошего. Ты, как хочешь, а мне, до утра в этой дыре сидеть.

— Может, вместе к дедушке пойдем?

— Ну, уж нет… Я машину не брошу. Она — государственная собственность, а я — лицо материально ответственное. Случись что, ввек не рассчитаюсь…

— Кому она нужна? Тут и людей почти нету…

— Мало ли чего…

— Как хочешь…

Она достала сумку и выскользнула из автомобиля.

По оставленному «Таврией» следу мы выбрались на дорогу и распрощались.

— Может, передумаешь? — спросила Светлана.

Я решительно отказался.

Скоро девушка растворилась в ночной темноте. Перед этим она пообещала сходить утром в тракторную бригаду и прислать кого-нибудь на помощь. Мне оставалось только надеяться, что она не забудет о своем обещании.

Хорошенькое получилось романтическое приключение, ничего не скажешь…

Грустно, обидно…

Я сплюнул себе под ноги и стал пробираться через успевшие распрямиться кусты к автомобилю. Сквозь плотные кроны за мною внимательно наблюдала пока еще белая, но уже начинающая наливаться золотом громадная и совершенно круглая луна.

Зажглись первые звезды, но небо еще не было черным. Летом ночь наступает поздно. На открытом пространстве еще в карты резаться можно. А здесь, в глуши, и среди белого дня без фонарика не обойтись.

Со стороны дороги автомобиль надежно укрывали успевшие выпрямиться кусты. И хотя маскировка была мне не нужна, более того, я был заинтересован, чтобы меня как можно скорее увидели и помогли выбраться, я обрадовался. Забрался в машину, как можно тише, захлопнул дверцу и, зачем-то, вдавил штырьки внутренних запоров.

Мелькнула мысль — перекусить. Слабая и неубедительная. Потому я ограничился лишь холодным чаем из пластиковой бутылки и закурил очередную сигарету.

Чтобы выпустить дым пришлось опустить стекло. Щелочка была крохотной, но она, откупорила раковину, в которой я прятался от ночных страхов, и соприкосновение с внешним миром с его разноликими непонятными звуками выдало новую порцию труднообъяснимого, почти мистического, страха. Подчиняясь ему, я быстренько докурил сигарету, затушил окурок в пепельнице и снова плотно закупорил окно.

Сквозь стекла ничего нельзя было разглядеть. От этого становилось еще тоскливее. Не на шутку разыгралась фантазия. Мерещились страшные физиономии, смотрящие на меня огненными глазами, а непонятные шорохи и трение веток о корпус автомобиля трансформировались в крадущиеся шаги и еще, черт знает, во что…

Раньше я никогда не считал себя трусом, разве что иногда был в меру осторожным. Но, чтобы так откровенно бояться темноты… Обычно ведь люди страшатся чего-то определенного, реального, что угрожает непосредственной опасностью…

Я родился и вырос в городе и никогда настоящей темноты не видел. С детства был приучен к иным звукам, нежели те, которые окружали сейчас. Ночью я слышал шум автомобилей, шаги и слова запоздалых прохожих… Огоньки окон и фонари на улицах сформировали иной стереотип ночи. И то, естественное, что окружало меня сейчас, отвергалось сознанием, воспринималось им, как нечто неестественное, таящее угрозу.