Игорь Сотников - Псих

– А я-то думала, что у вас тишь да гладь, и только стоны грешников неизредка прерывают вашу не благословенную тишину. Кстати, как ты можешь работать в таком шуме. Поди, что в горячую сетку записан, и молоко за вредность выдают, – усмехнулась Сима.

– Ну, ты умеешь развеселить, – улыбнулся Асмодей. – Знаешь, не всё так уж и плохо. Ведь ко всему привыкаешь. Ладно, хватит о ненасущном, лучше давай поговорим о нас, – горят глаза у вновь приближающегося к Симе Асмодея.

– Всё, поговорили, а теперь – за дело, – неумолима Сима.

– А всё потому, что ты не даёшь мне шанса, – с горечью молвит Асмодей.

– Не искушай меня, Асмодей, – отталкивает демона Серафимы и, подойдя к находящемуся в этом кабинете шкафу, открывает один из ящиков и достаёт из него папку, после чего возвратившись к столу, за которым находилось наблюдательное экранное поле, становится рядом с креслом, оставляя его пустым, в силу имевшегося среди ангелов поверия, что в ногах правды нет, а есть непреложная истина, отвергающая значимость воздействия бытия на крепость веры.

Поэтому ангелы, в случаях, когда дело касалось человека с его противоречивыми сомнениями, никогда не садились и занимали стойкую позицию, что было также усвоено и человеческой паствой, её здоровой не имеющей ортопедических проблем частью, старающейся говорить с богом на равных, не ища отговорки на некрепость ног.

– Что это?– интересуется Асмодей.

– Дело нашего парня, – листая папку, говорит Серафимы.

– Не делай вида, как будто ты его не помнишь. Чему, надо заметить, вы не обучены, – иронизирует Асмодей.

– Будь уверен, что тебя-то я, как раз никогда не забуду, – отвечает Серафимы, продолжая листать папку.

– Только на господа и на это, я и уповаю, – всё не уймётся Асмодей.

– А вот, нашлось, – достав отдельный файл и повернувшись к Асмодею, сказала Серафимы.

– Ну-с, – интересуется Асмодей.

– Заявка родителей на рождение, – следует ответ Серафимы. – Так, что тут у нас?

Она бегло просмотрела страницы заявки, которая включала в себя не только обоснования кандидатов в родители своих пожеланий на получение доступа к чуду рождения, но и приложения, в которых были зафиксированы все параметры и характеристики предполагаемых кандидатов.

– Ага. Всё как обычно, без всяких там залетов, к которым кто-то, не буду показывать пальцем, частенько склоняет неокрепшие души, – на секунду бросила взгляд на Асмодея Сима, который, между тем только усмехнулся, заявив:

– В мире – демографический кризис, так что пытаемся найти хоть какие-то решения.

– Ты мне тут зубы не заговаривай, – одёрнула того Серафимы, но потом, по мере читки текста, её глаза осветились добром, как это происходит в минуты наивысшего благосогласия, которое всегда желает поделиться с другими, и Сима проговорила вслух. – Вот, мамочки всегда умеют найти нужные доводы и слова. Любовь, и больше ничего кроме неё, не может быть основанием для подачи заявки на разрешение зачатия плода. А ты мне тут трезвонишь о какой-то там необходимости, о неких технических аспектах, опять же – при той же неразумности в подходе к этому действу, просто, оксюморон какой-то.

– Ну, а чем мотивирует своё решение её партнёр? – пропуская претензию мимо ушей, Асмодей переводит разговор.

– Хм, партнер. Умеешь же ты найти слова,– строго смотрит на Асмодея Серафимы, затем возвращается к читке и сообщает: – А знаешь, я удивлена, его пожелания полностью находятся в согласии с мамочкой. Так что, перед нами предстал плод истинной любви, – горят добром глаза Симы.

– Ну, я бы не был столь категоричен и не стал бы бросаться такими высокопарными словами, – идёт наперекор Асмодей.

– Что тебя опять не устраивает?! – горят огнём глаза Серафимы.

– Самой любви ещё далеко до субстанции истины. Хоть и кричит бог, что любовь – это и есть высшая субстанция, без которой невозможно существование всего сущего, но, по моему мнению, это верно лишь отчасти. Любовь, по своим качественным характеристикам, пока что достигла только высот панацеи, и всё. И пока в ней присутствует материальность в виде ревности – она всего лишь есть дженерик истины. Так что, творцу ещё трудиться и трудиться над ней, ведь ты же сама знаешь, его нарциссическую ревность к себе, – на последних словах он издевательски ухмыльнулся, этот критически настроенный к существующему режиму оппозиционер.

– Ты опять за своё? – спокойно говорит Серафимы, уже устав спорить с ним.

– Ты же знаешь, чего бы я хотел взять, как своё, – хитро подмигивает Асмодей Симе.