Владислав Тихонов - Зловещее хихиканье в темноте

– Не убивай меня… – вдруг жалобно протянул он, – это не я. Я ни в чём не виноват! Это всё они, Адам с Евой, чтоб им пусто было! Живут себе и в ус не дуют! Господь Бог давно уж соскучился – сам жалеет, что выгнал их тогда из Эдема. Назад зовёт… Телеграммы шлёт, чтоб вернулись! «Вернитесь, – строчит, подлецы! Я всё прощу». А Ева, сука такая, их в корзину мусорную не читая. И Адам дурак-дураком – на рыбалку да на хоккей ходит. А нет, чтоб…

Сумасшедший испуганно замолк, вытаращив глаза на Андрея. Андрей угрюмо молчал, слушая эти полоумные речи. Тупое равнодушие вдруг охватило его. А безумец в сером костюме воодушевившись, замахал руками и горячо стал выкрикивать Андрею прямо в лицо: – Ты пойми! Человеку Бог не интересен! А Богу стало завидно, завидки взяли дедушку Бога! Ему тоже хочется смотреть цветное тиви, пить холодное пиво с картофельными чипсами, играть в компьютерные игры, слушать» Продиджи» и вообще – стать равноправным членом общества! А Дьявола-то, Дьявола!… Подкараулили, сволочи, когда он пьяненький с шабаша возвращался, и умочили прямо в подъезде! Киллеров ещё наняли специально! Убили, сняли шкурку с рогами и копытами и сделали игрушку для плохих детей – чтобы те, значит, своим скотским инстинктам могли выход дать! А дальше…Дальше вообще оборзели… – забормотал сумасшедший. Из уголков рта его текли густые вязкие слюни. Глаза вращались с немыслимой скоростью.

– Раскопали где-то труп Христа, забальзамировали по передовым технологиям Воробьёва-Збарского и дали играться хорошим детям – чтобы они росли правильными и полезными для общества. Думали, будет конец света, ан нет – Антихрист-то так и не родился! Его мать была современной женщиной – она предохранялась «Фарматексом»! И Змея-искусителя поймали сачком. В сибирской тайге. Посадили в стеклянный ящик и за деньги фотографируют теперь с ним всяких бездельников. А всю его древнюю мудрость из него веником повыбили! И заставили жрать одних только крыс! Бедный Искуситель! Думал ли он, когда соблазнял Еву, что всё это обернётся в конечном итоге против него самого! И будешь ползать ты на брюхе, и прахом червивым питаться!.. – вдруг завыл безумец.

Андреем овладела злоба. На смену испугу, отупению, усталости, вдруг пришла отчаянная холодная ярость. Он поднял пистолет, который до этого безвольно держал в руке, и нажал курок. Выстрел оборвал бредовую болтовню. Андрей отрешённо посмотрел на растекающееся по облупленной стене красное пятно, на перекошенное лицо убитого им человека, а затем развернулся и вышел из домика, Давно наступил день. Несколько тёмных фигур в окружении зелёных жужжащих туч мух, околачивались неподалёку. Заметив Андрея, они с рёвом и ликующими криками спешно заковыляли к нему. Андрей прицелился было, но потом, решив, что не стоит тратить патроны, сунул пистолет за брючный ремень. Огляделся по сторонам – увидел лопату, валявшуюся под скамейкой возле домика. Свирепо усмехнулся, поднял её и, пробормотав себе под нос: «человеку Бог не интересен», направился к трём, торопившемся ему навстречу.

Январь 2000.

ТАМПЛИЕР

Воин печали ждет. Ждет пока…

(Книга Проклятых).

Тот, кто взывает о помощи к силам добра, рискует ничуть не меньше взывающего ко злу.

(Лорис Проказник. Книга Демиургов).

Кто может сказать, о чем думает летучая мышь, совершая свой еженощный полет? Наверняка не о прелестях ночной прохлады, а о вкусных, теплых мошках, которых так приятно хватать на лету…

Так думал я, одиноко бредя по безлюдным изогнутым улицам этого странного города, наблюдая пляску веселых детей ночи в сиреневом свете уличных фонарей. Куда я шел – я не знал. Я не знал и не помнил ничего. Правая рука моя почему-то сжимала тяжелый длинный меч – обтянутая кожей рукоять грелась в ладони, а с блестящего лезвия срывались тяжелые темно-вишневые капли. Они падали с определенными интервалами – в такт моим шагам. Проходя мимо темных подворотен, я прислушивался: оттуда доносились звуки – шепот и, кажется, чье-то рычание. Я видел, как мерцают оттуда чьи-то жестокие глаза. Я вышел на большую, залитую фиолетовым искусственным светом площадь. Там стоял тот, кто ждал меня. Едва увидев его, я сразу понял, что он ждет именно меня. Высокий, с лицом скрытым тенью, в ощетинившихся сверкающими шипами доспехах, он протянул ко мне свой изогнутый на восточный манер меч и глухо, но раскатисто произнес:

– Пройдет время, и пустыни снова станут морями… Вот твоя награда!