Марина Яковлева - Пары

– Надо спасаться, барин! Пока не поздно!

– Чушь. Подумаешь, очередное наводнение, эка невидаль. Закрой все окна, да задвинь ставни поплотнее.

Слуга нехотя повиновался. Меж тем вода хлынула в город. В первом часу пополудни все улицы были залиты водой почти в рост человека. Люди искали спасения, кто где мог.

В темноте комнат, взаперти, Андрей Иванович потерял счет времени, что лишний раз напомнило ему о пропаже часов.

Вдруг в окно постучали. Стук был глухой, но сильный. Отворить окно и посмотреть, кто бы это мог быть, не затопив при этом комнат, не представлялось ровным счетом никакой возможности. Стук повторился. Пыжиков в раздражении перешел в другую комнату. Но следовало ему перейти из гостиной в спальню, как стук в окно раздался и там, повторяясь с каждым разом все настойчивее. Андрей Иванович переместился в кабинет, но стук последовал за ним. В столовой, в людской, в кухне – везде повторялось то же самое. Этот звук сводил с ума.

Вернувшись в гостиную, Пыжиков послал слугу послушать, везде ли стук так силен. К его изумлению, вернувшийся вскоре Тихон доложил, что туканья нигде нет вовсе, слышен лишь гул воды на улице.

Через секунду в окна начали стучать, на этот раз сильнее. Ставни трещали, раздался звон бьющегося стекла, окно распахнулось настежь. В комнату с шумом хлынул поток воды. Вслед за тем, на волне в гостиную вплыл гроб. Крышка его резко отворилась. Тихон забился в угол, зажмурился и, не переставая, осенял себя крестом. Андрей Иванович, держа в руке канделябр, взгромоздился на стол, не имея ни малейшего представления, что теперь делать.

В гробу сел Петр Сергеевич Чижиков. Вытянул вперед правую руку, в которой были зажаты те самые пропавшие золотые часы на цепочке. Пыжиков ахнул:

– Брегет!

– Подавись, жмот! – Чижиков швырнул часы в их хозяина, лег обратно в гроб, захлопнул крышку, и гроб выплыл из комнаты.

Следующим днем вода начала спадать. А еще через день от полиции повсюду появилась повестка с объявлением: кто из обывателей найдет гроб с непогребенным покойником, унесенный со Смоленского кладбища, и представит его, тому дано будет пятьсот рублей.

Вот уже которую ночь Шарль мучился от невыносимой боли. Днем она слегка отступала, вытесняемая работой. Нет, не проходила, просто времени задумываться о постоянно ноющей челюсти решительно не было. В минуты же покоя боль накатывала, словно волна, разливаясь, казалось бы, по всему телу. Когда же поздними вечерами, в темноте, голова воссоединялась с подушкой, а тело принимало горизонтальное положение, кровь приливала к больным зубам, и Шарль тонул, тонул, тонул в красной пелене агонии.

Настои из трав уже давно не помогали. Сон стал тревожным, порождая кошмары. Шарлю снились то пляшущие в голове черти, то рот, разрываемый на части несущимися галопом лошадьми, то мясник, отрезающий ему язык, а то и вовсе гильотина. Так продолжалось почти месяц.

Теперь уже любая пища вызывала острые приступы, словно во рту и голове взрывались салюты и фейерверки. В конце концов, Шарлю пришлось перейти исключительно на бульоны, поглощаемые через соломинку. И ему меньше боли, и младшим братьям – сестрам с матушкой больше мяса и овощей достанется. Старый проверенный дедовский метод – одно движение кузнечными щипцами, и ты здоров – был бесполезен. Определить, который из семи зубов правой половины верхней челюсти повинен в бесконечных терзаниях хозяина, Шарль не мог. А перспектива остаться без всех семи в свои девятнадцать лет молодого человека не прельщала.

Стылая осень, а затем и ранние зимние морозы лишь усугубили дело. Шарль пробовал спать сидя, а затем и вовсе потерял надежду на покой. Разум его стал туманиться, реакции притупились, образовалась общая слабость в теле, что не лучшим образом сказывалось на работе. И без того скудный заработок стал еще меньше, отчего уже вся семья перешла на постные бульоны и пресный хлеб. Кошмары из сна превращались в кошмары наяву.

Будь у семьи Шарля деньги, он бы смог навестить доктора Виардо, имеющего зубоврачебный кабинет через два квартала, и славящегося своим мастерством на весь Париж. Однако же бессмысленная гибель старшего брата на полях далекой Московии лишила семью единственного кормильца и поставила ее на грань выживания. Восстановившийся в своих правах монарх отменил пенсии вдов и сирот по утрате кормильца, пусть жалкие, но все деньги. Шарль бросил учебу в университете. Хилый от рождения, юрист-недоучка вряд ли мог рассчитывать на приличную работу и достойный заработок. Да и бывшая приверженность покойных отца и брата Наполеону сейчас отнюдь не играла Шарлю на руку. Единственным шансом на спасение стал владелец кузнечной мастерской на окраине, в коем еще с юных лет теплились нежные чувства к матери Шарля, мадам Жоли. Так бывший блистательный студент, подававший надежды, превратился в мальчика на побегушках. Однако Шарль не жаловался, благодаря судьбу хотя бы за этот кусок хлеба.