Брайан Эвенсон - Последние дни. Павшие кони

Он лежал и тяжело дышал. К губам приклеился волос, Кляйн пытался его сдуть, а потом смахнуть рукой. Он лежал спокойно, старался перевести дух, чувствовал липкую и гадкую сырость подушки.

«Расслабься, – говорил он себе. – Будь спокоен».

Но в темноте он так и слышал, как где-то внизу женщина слабо ворочается. До него доносился какой-то звук, вроде шепота или шуршания бумаги. Кляйн не мог не представлять, как ее пальцы там, во тьме, около кровати, движутся, а тело медленно меняет положение.

Скоро он решил, что лежать и воображать, как она оживает, намного хуже, чем то, что будет с его глазом, когда он встанет. Он медленно скинул ноги с койки и поднял тело, голова сразу загудела. Сперва он не понял, что встал на труп, а потом чуть не упал, соображая, как сойти с него, не поскользнувшись и не свалившись. Но потом чуть ли не инстинктивно выбрался из кровати, всё еще в сознании, опираясь рукой на матрас.

Все еще слыша шорохи, Кляйн выпрямился и поискал выключатель, чуть при этом не свалившись.

Лампы с секунду мерцали, а потом засияли болезненно-белым светом. Смотреть вниз было больно. Когда Кляйн все же опустил голову, то увидел ее – женщина лежала, скрючившись, лицом вниз, из-за стоматологического зеркальца голова зависла в нескольких дюймах над полом, лица было не разглядеть, полоса крови вдоль койки и пола отмечала путь, по которому она соскользнула. Она не двигалась.

Кляйн еще с секунду постоял, глядя на нее, прежде чем догадался, что шорох идет от столика, из снятой трубки телефона. Он взял ее, поднес к лицу.

Шорох стал шепотом, потом голосом, говорившим в ухо. «Млинко, – повторял он. – Скажи, что происходит, Млинко. Млинко, подойди к телефону».

Кляйн какое-то время слушал его, а потом сказал:

– Это не Млинко.

Шепот оборвался. На миг ему казалось, что трубку бросили.

Когда голос раздался вновь, то уже не говорил шепотом, но по-прежнему ровно и безучастно:

– Мистер Кляйн.

– Да.

– Вы не могли бы позвать Млинко?

– Кажется, Млинко умерла, – сказал Кляйн.

– Кажется или умерла?

– И то и другое.

– Вы причинили нам много неприятностей, – сказал голос.

– Я ничего этого не хотел, – не смог удержаться Кляйн.

– Да, – ответили в трубке. – В таком случае вы должны помнить, что я скажу дальше. Мы всё еще идем за вами.

Позже, когда Кляйн добрался до разгрузочной платформы, то не мог взять в толк, как у него это получилось. Ясно вспоминался только первый этап. Кляйн положил трубку и решил обыскать карманы Млинко, но не успел даже согнуть колени, как понял, что потом уже не встанет.

Он посмотрел, нет ли на столике чего-нибудь похожего на оружие, но там ничего не было. Оттолкнулся от койки и медленно побрел к двери. Боль в глазу никуда не делась – она скорее постоянно давила, чем разрывала, если не делать резких движений плечом.

Он шаркал вперед, чувствуя себя так, будто идет под водой. У двери схватился за косяк, а потом перебрался через лужу крови. Дэвис лежал на боку, лицом вверх, шея у него была вывернута, горло перерезано. У него отрубили и забрали два пальца. Кровь, просочившись сквозь носки Кляйна, казалась теплой.

Он поскользнулся и чуть не упал, потом едва не отключился и начал снова падать. Пришел в себя, уже схватившись за стойку сестринского поста, на другой стороне которой сидели две медсестры, обе с перерезанным горлом, но их руки не лежали на виду – было непонятно, ампутировали им недавно пальцы или нет. Убили медсестру, чуть раньше отвечавшую на звонок. Вторую Кляйн не узнал.

Он оттолкнулся и двинулся дальше по коридору, дыхание вырывалось толчками, плечо пульсировало. В глаз снова как будто вонзили нож, острый и длинный. Все стало происходить рывками. Вдруг он оказался куда дальше по коридору, чем думал, и увидел в его конце дверь, а потом, не открывая ее, очутился на другой стороне. Вокруг мелькали какие-то лица – застывшие и статичные, словно вырезанные профили, всё искажали какие-то странные гримасы, они быстро появлялись и исчезали. Еще один коридор, пологий пандус вниз, потом узкая лестница, по которой Кляйн не столько шел, сколько скатывался. Когда добрался до подножия, то лишь каким-то чудом все еще был на ногах. Очередной коридор, теперь едва освещенный, череда сломанных коек вдоль стены, за ней – ряд закрытых синих баков. Затем двойная распашная дверь. Когда события вновь стали последовательными, Кляйн стоял, привалившись к забору, и глядел на решетку канализации под ногами в каком-то гараже для разгрузки. «И что теперь?» – спросил он себя. Вокруг было пусто, никакого транспорта. Если пойти вдоль забора в одну сторону, его ждала новая лестница вниз. По ней он мог спуститься, а потом подняться по наклонной подъездной дороге, ведущей к больнице. Она казалась не очень крутой, но Кляйн сомневался, что справится с ней. В другом направлении забор кончался перед зеленым мусорным контейнером. Между ним и стеной виднелась щель. Наверное, в нее можно было протиснуться.