Джанні Цюрупа - Сказка города Жє

– Возьми.

Умирающий дунул – и пыль полетела Олегу в лицо. Девочка рядом тоненько пискнула.

Фельдшер хлопнулся на землю в тот самый момент, когда потерпевший скончался, не приходя в сознание, от полученных при ударе бампером вишневого Дэу Ланос (гос. номер АМ4321ВР) травм. Семен так и думал, что упадет – очень уж побелел Олег. Первая смерть – всегда тяжело, и убивать проще, чем быть свидетелем. Семен бы сподвижников Гашенного пачками отстреливал, а вот смотреть, как дохнет – неприятно. И вонь еще эта. Вон, и девочка сомлела, врачи суетятся: ну с ней понятно, и перепугалась, и пострадала. Эх, потреплют ее маме нервы.

Напарник уже составил протокол, можно было расчищать место – забирать ланос, ждать труповозку, чтобы увезли Гашенного. Только смерть засвидетельствовать.

Реаниматологи отошли в сторону и закурили. Врач линейной бригады сунул под нос Олегу нашатырь.

– Слаба молодежь, – заметил усатый реаниматолог.

Его напарница, коротко стриженная сухая женщина около пятидесяти, затянулась и кивнула.

– Третье дежурство, – вступился за салагу водитель. – Он еще жмуров не видел. А тут, согласитесь, эскулапы, зрелище неординарное.

– Да уж, – подхватил усатый, – случай ясный и безнадежный. Хорошо она его приложила, будто специально.

«А если предумышленное?» – прикинул Семен.

Возможность у нее была, орудие преступления налицо. Мотив? Спер у нее Гашенный что-нибудь. Или младшего брата на иглу посадил. И вот дамочка ехала (с дочерью на заднем сидении, заметим в скобках), а тут Жека телепается. Она выворачивает руль, газ в пол, паразита – к столбу. Но дочка… не стала бы она дочкой рисковать. Хорошо, допустим, она Жеку убивать сегодня не планировала, а просто тихо ненавидела. А тут он идет – и в состоянии аффекта, это ясно, что в состоянии, – среди белого дня, при толпе свидетелей – размазывает Гашенного.

В августе Семен собирался поступать на юридический, потому на некоторые происшествия тренировался смотреть не как патрульный, а как следак или опер. Сейчас мешала субъективность: даже если дамочка спланировала убийство заранее, Семен был на ее стороне. И надеялся, что ничего на нее не повесят.

Бледный, но уже не трясущийся Олег помогал водительнице забраться в «Скорую». Под носом у него что-то желтело – будто одуванчик понюхал.

Как дальше дежурил – не помнил. Ночь, кажется, выдалась спокойной, Олега отпоили чаем на станции, потом были какие-то вызовы, потом он приволокся домой через полгорода, стараясь избавиться от ржавого привкуса во рту, залез в душ, долго мылил лицо и промывал нос, решил пожрать – поставил сковородку на газ, присел отдохнуть, проснулся на кухонном диванчике. Сковородка воняла – перегрелась.

Олег встал, покачиваясь, выключил плиту. Добрел до спальни и провалился в темноту.

Что-то ему все-таки снилось, но он не мог уловить, что. Мельтешение цветных пятен, наполненное глубинным, неотразимым словами и понятиями, смыслом. Ощущение переполненности и разобщенности, изолированности.

Проснулся рывком – темнело. Форточка хлопала, начиналась буря. С балкона виден был грозовой фронт, изогнутый линзой, бурлящий белой пеной, наползающий на закат. Туча крышкой придавливала лучи, в асфальт закатывала небо. Низкая, плотная, непробиваемая. Ветер выключился. Туча надвигалась бесшумно, отсекая мир земной от высших сфер. В квартире за спиной Олега раздался выразительный плач. Там никого не было, но там голосил профессиональный плакальщик – будто не рыдания, а прощальная песня без слов. Волосы на всем теле встали дыбом. Олег вцепился в перила балкона.

Песню подхватил неподвижный воздух. Ей вторили деревья и трава. В тон журчала вода, падая с закрытой соседней девятиэтажкой плотины, гудели гранитные скалы по берегам реки, содрогались холмы, за гордом стонали, склоняясь в поклоне, леса, и птицы падали вертикально, замирая у самой земли, будто стремились разбиться. Олег слышал собачий вой, слышал вороний грай, но, кроме этого, была скорбь – единая и неделимая – невидимого плакальщика за спиной, несуществующих тварей, населявших, по мнению предков, навь.

Когда туча закрыла почти все небо, оставив лишь узкую, сочащуюся золотом, щель на западе, – обрушилась тишина. В ушах звенело, давило на виски, Олег не удержался – опустился на корточки, по-прежнему цепляясь за перила. «Возьми», – шепнуло асфальтовое небо. Возьми. Но что же именно я взял?! На скорчившегося человека рухнул ливень.