Денис Вонсаровский - Домовой

Будучи человеком рассудительным, а главное, порядочно упитанным, наш герой не бросился сломя голову вдогонку. Вместо этого он степенно взошёл на второй этаж, зажёг свет в коридоре, а затем как следует прокряхтелся и отдышался, впрочем, ни на миг не теряя бдительности. Он пошёл было дальше, но опять остановился.

Через распахнутую дверь шериф наконец увидел мистера Пиккенса – в супружеской спальне с массивным ложем на оранжевом фоне. Хозяин дома лежал на пуховых волнах перины в чём мать родила, прикованный наручниками к кроватной спинке. И – хвала небесам! – всё, что мать родила, было по-прежнему при нём.

Каллахан позвал мистера Пиккенса, но тот не откликнулся. Тогда он поразмыслил, как умнее поступить, и пришёл к резонному выводу, что прежде всего будет лучше проверить несчастного пленника и, если понадобится, оказать ему первую помощь. Всё равно шустрому беглецу никуда не деться: чердак, на который он удрал, – без окон, а лестница, по которой оттуда можно спуститься, – под метким глазом шерифа и дулом его верного друга.

Включив в спальне свет, он первым делом заметил на полу брошенную малярную кисть и опрокинутую банку с пролившейся зелёной краской – похоже, последняя и громыхнула, когда наш герой сюда поднимался. Вслед за этим стало понятно, что помочь мистеру Пиккенсу было уже ничем нельзя. Кто-то стянул его горло гибкой проволокой и завязал её – вот уж действительно – мёртвым узлом. После того как жертва умолкла навечно, злодей принялся глумиться над бездыханным телом: оно было в таких же зелёных мазках, как и труп миссис Пиккенс. Но гнусный ритуал так и не был завершён, потому что Каллахан помешал своим внезапным вторжением.

Едва шериф понял это, в голове у него мгновенно склеилась вся картина, пёстрая до ряби в глазах и жуткая до мороза в жилах. Некто проник в дом и напал на хозяев, пока они в спальне, прилично говоря, были беззащитны, как кролики. Миссис Пиккенс голышом выбросилась из комнаты, а её муж – по железной причине – не смог. Смекнув, что к чему, нападавший сперва расправился и поглумился над женой, а потом вернулся по душу мистера Пиккенса. И тут появился Каллахан. Скорее всего, так всё и было. Что дальше? Теперь оставалось настигнуть неизвестного и задержать, а уж руками или.357 Магнумом – это как получится.

Шериф замер у лестницы, которая под крутым углом вела на неосвещённый чердак, сотряс тишину своим именем, а затем уже именем закона потребовал выйти из темноты, кто бы в ней ни скрывался. В ответ – ни шороха. Он изо всех сил напрягал зрение, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, и тут из мрака прямо ему в глаз брызнула струя какой-то жидкости.

Каллахан отпрянул от лестницы, но уже через секунду снова подскочил к ней – с револьвером наизготовку и весь красный как варёный рак… Простите за оговорку, я и сам так распереживался за нашего героя, что забыл опять соригинальничать. Конечно же, красный не как рак, а как лобстер по-филадельфийски. Что бы выдумали? Мерзавец, который прятался на чердаке, наглейшим образом помочился представителю закона прямо в лицо! За годы службы в разных городах и штатах шериф повидал всяких подонков, но чтобы таких дерзких – нигде и никогда. Ведомый не столько долгом, сколько подмоченным достоинством, он осторожно поднялся по скрипучей лестнице, пошарил рукой по шершавой стене и, найдя выключатель, зажёг свет.

К своему удивлению, наверху Каллахан не обнаружил ни одной живой души. Чердак был завален кипами исписанных листов и коробками со всяким хламом, а в центре его монументально возвышалась чугунная печка на фигурных ножках – времён, наверное, Первой мировой или даже войны Севера с Югом. Вот и всё, что он тут увидел.

Шериф подумал, что, быть может, злодей притаился за печкой, но, подойдя к ней, он и здесь никого не нашёл. Между делом он приметил, что допотопная штуковина была сверху донизу выкрашена знакомой зелёной краской. Вряд ли это сделал тот, кто надругался над телами мистера и миссис Пиккенс: слишком уж аккуратными тут были мазки, да и сделали их явно не сегодня. Наверняка хозяева сами когда-то постарались в очередном творческом припадке и превратили симпатичный раритет в чугунный огурец на лягушачьих лапках. Каллахан ещё больше укрепился в своей догадке, когда увидел на боку печки знакомый красный автограф: «ТФ». Возвышенные натуры, что с них взять… было.

Тут он обратил внимание на гитару, которая валялась рядом на полу. Его намётанный глаз сразу же зацепился за то, что у неё не было двух струн: так вот где подонок раздобыл орудие убийства. Шериф чуть-чуть повернул гитару кончиком револьвера, и взгляду его предстало то, от чего у него проскользил холодок по спине, взмокшей под тёплой курткой. На чёрном грифе виднелся чёткий отпечаток ладони, перепачканной зелёной краской, – отпечаток такой же свежий, как мазки на трупах мистера и миссис Пиккенс. Пятерня была крошечная, детская, если не сказать – трогательная. Это и взбудоражило Каллахана: что за ребёнок мог совершить такое страшное преступление? Не ребёнок – чудовище.