Джеймс Герберт - Святыня

Она обошла купель и тут же торжествующе вскрикнула. Он был тут. Несомненно, это он!

Сундук стоял у стены справа, прямо под полированной деревянной доской с выписанными золотом именами священников, служивших в церкви с 1158 года до настоящего дня. Нэнси взглянула на длинный, приземистый сундук, с трудом веря глазам, но почти не сомневаясь, что это именно тот, который искал Фенн. Сундук точно совпадал с описанием: сделан из толстых вязовых или дубовых досок, стянутых железными полосами. Дерево потрескалось и почернело — признак древности, а на передней стороне виднелись три необычного вида висячих замка Нэнси присела на корточки рядом с ним, все еще торжествующе улыбаясь, и потрогала все три замка.

— Прекрасно! — громко проговорила она — Теперь остается лишь достать чертовы ключи!

Она встала и огляделась. Где же священник? Очевидно, он не живет здесь — рядом с церковью не было дома, только большой особняк вдали. Доска перед глазами гласила, что с 1976 года здесь служит отец Патрик Конрой из Сторрингтона. Ах, вот в чем дело. Очевидно, чтобы устраивать здесь шоу, священник приезжает на автобусе из соседнего прихода. Придется ехать в город или в поселок Сторрингтон разыскивать его. Да и позволит ли он заглянуть в сундук? Вероятно — нет, да что там — наверняка не позволит. Впрочем, Фенн через свои церковные связи мог бы получить разрешение. Черт, придется рассказать ему!

Если только…

Если только ключи не хранятся в церкви. Вряд ли, но почему бы не посмотреть? Может быть, в ризнице?

Нэнси быстрыми шагами прошла по проходу к нефу. За высокими стенами маячили тени, снаружи плыли тяжелые, низкие тучи. Через дыры в крыше свистел ветер. Послышался тихий скребущийся звук: где-то в углу мышь грызла пол.

Нэнси замедлила шаги; какое-то шестое чувство сказало ей, что в церкви она не одна.

Она остановилась и прислушалась. Скребущийся звук замолк, словно мышка тоже поняла, что в церкви появился кто-то еще. Тучи снаружи сгустились, свет померк.

Нэнси осторожно двинулась дальше. Она заглядывала поверх высоких перегородок между скамьями, чуть ли не ожидая, что там кто-то молится. Справа, рядом с алтарем показалась закрытая дверь в ризницу. Слева был угол, помещение уходило в ту сторону, возможно образуя боковой притвор. Но деревянные панели со стертым лаком указывали, что там была еще одна скамья, отдельная от остальных. Видимо, там сиживал владелец поместья со своим семейством, объяснила себе Нэнси.

Оттуда не доносилось ни звука, но в груди ее, как ледяная заноза, засело опасение.

Возьми себя в руки, дура! Может быть, здесь кто-то есть, ну и что? Господи, это же церковь! Нэнси кашлянула — громко, в надежде, что это вызовет у молящегося какую-нибудь реакцию. Послышится шорох коленей по полу, или раздастся ответное покашливание. Хоть что-нибудь, говорящее, что этот кто-то не прячется. Но не раздалось ни звука.

«Уйти глупо», — убеждала себя Нэнси. Глупо, слишком по-детски. Она пошла дальше, нарочно громко стуча каблуками по каменному полу.

Первым, что она увидела, поравнявшись с перегородкой, была картина на дальней стене. Над камином висело изображение Мадонны с младенцем в стиле Перуджино. Ниша, по сути дела, представляла собой маленькую комнатку, построенную, очевидно, для удобства помещика и его семейства, владевших тюдоровским особняком и деливших землю с крохотной церквушкой. Нэнси подошла ближе. Дверь в перегородке была открыта.

Внутри на скамье сидела какая-то маленькая, закутанная в черное фигура.

Нэнси чуть не присвистнула от облегчения, увидев, что это монахиня.

Но наряд ее был странным Он состоял не из двух оттенков серого, как у монахинь в поселке, и юбка была длиннее. Лицо скрывалось под надвинутым капюшоном.

Монахиня сидела боком к Нэнси, сгорбившись, спрятав руки между коленями. Фигуру скрывали свободные складки одежды.

— Простите, — тихо, осторожно проговорила Нэнси из дверного проема, положив руку на перегородку и крепко схватившись за нее.

Монахиня не пошевелилась.

— Извините… что потревожила…

Слова Нэнси замерли на губах. Что-то здесь было не так. О Боже, здесь что-то не так! Она отшатнулась, не понимая, чего испугалась, но зная, что эта сидящая фигура внушает иррациональный, необъяснимый, смертельный страх. Но ноги не слушались, не могли унести ее от этой темной закутанной фигуры.

Колени подогнулись, а когда монахиня медленно обернулась к Нэнси, теплая струйка промочила трусы.