Эпоха Век - Бабы дуры

– Однако, аппетиты у вас, милое создание, – девушка услышала в тоне Таисьи так необходимое ей ободрение и снова захлопала в ладоши.

– Ведите себя спокойнее, магия не терпит суеты, духи уже здесь и они размышляют.

К чему Таисия сказала о духах, она сама не знала, но получилось внушительно.

– Аля, давайте посчитаем.

– Здесь пятьдесят тысяч, – девушка дрожащей рукой достала из Маленькой сумочки пачку денег, – ой, надо же ещё две, сейчас, сейчас.

В руке мелькнул кошелёк из крокодиловой кожи и к пачке денег были приложены ещё две тысячи рублей.

– За устранение соперницы вторую часть после, – Таисия, как зачарованная, смотрела на деньги и сама от себя не ожидала, что ляпнет подобное.

– Ой, да что вы, я лучше вперёд, чтобы уж наверняка, – замахала руками Аля.

– Пойдёмте, – Таисия взяла деньги положила их в карман своего халата.

Мадам сидела за небольшим столиком, на котором горели три свечи в старинном подсвечнике, стояла невесть откуда взявшиеся по виду стеклянная пирамида и стеклянный шар на подставке. Мадам в накинутом на голову капюшоне выглядела более чем убедительно.

– Садитесь, Аля, – «колдунья» указала вошедшей на стул, стоящий на-против стола, – у вас старинное красивое имя, записанное в магических книгах, как «добивающаяся своего». Девушка, на полусогнутых, подошла к стулу и опустилась на самый край. Мадам, откинув капюшон, Немигающим взглядом уставилась на девушку и сделала многозначительную паузу, вспомнив слова одного из знаменитых режиссеров «чем больше артист, тем больше его пауза». На самом же деле, Мадам сама пребывала в полном оцепенении и смотрела поверх головы посетительницы на Таисию, которая, выпучив глаза, трясла пачкой денег и жестом давала понять, что вторая такая же «башлёвая». Но что от неё требуется? Как узнать от Таисии, чтобы не потерять марку?

– У вас ещё что-то? – слава богу, слова были найдены.

– Извините, радужная колдунья, что отнимаю от сеанса ваше время, вы и сами всё знаете. Но уж очень мне понравилась это, – Таисия перевела дыхание, чтобы вымолвить смехотворное в этой ситуации слово, – невинное создание. Её сам ангел к нам сопроводил и от себя лично попрошу, верните Аляночке её любовь, устраните бестыжую соперницу, которая делает это дитя несчастной. Привлеките своих духов, чтобы как обычно сослужили вам службу и открыли врата для прохождения в этот мир конкретно к этой девочке фортуны, удачи, успеха и везения.

– Хорошо, я рада, что за такой большой промежуток времени вам кто-то понравился, сделаю всё. Даже карты брать не буду, чтобы не прогадать её судьбу, я и так вижу картины прошлого и будущего этой девочки. Можете идти.

Таисия подмигнула, потрясла деньгами, поцеловала их и… перекрестила Мадам. Та едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Опустив деньги снова в свой бездонный карман, Таисия вышла, тихонько притворив за собой дверь. «Ну-тесь, голубушка, давай, выкручивайся» подумала Мадам и, закатив глаза, снова ввела посетительницу в состояние ступора ожидания. Хвала памяти, она не подвела и пришла на помощь.

– Аля, мои требования таковы…

– Всё, что угодно, – прошептала Аля, с благоговением глядя на Мадам.

– Никогда и никому не рассказывай о том, что будет происходить здесь. Дежурные фразы, типа «советую воспользоваться, моё только для меня». Ложись на эту кушетку и полностью расслабься.

– Разумеется, я всё понимаю, – девушка приложила руку к груди и быстренько улеглась на кушетку, сделанную в викторианском стиле.

Мадам поблагодарила в душе племянника Марковны, что имеет пристрастие к изысканной мебели, но не могла понять своего настроения, её распирал смех от всего происходящего, но в то же время, немалые деньги в руках Таисии – Мадам тоже умела считать. «Одежонку подкупим, Марковна совсем поизносилась, да и так, кое-что по мелочи. О чём ты думаешь? Посмотри на девчонку, ребёнок совсем. Одета, конечно, с иголочки, в глазах ожидание, дурочка, что ж тебе не живётся спокойно? Только, можно сказать, на свет вылупилась, а уже хочешь все его тайны узнать.

Эх, дети, дети, ну, милая, давай вспоминай, что, когда и где видела». На свою память Мадам ещё ни разу не пожаловалась, надеялась, что и сейчас она её не подведёт. За всю жизнь было просмотрено тысячи мистических и фантастических фильмов, немало было прочитано и книг такого же содержания. Она два раза делала попытки поступить в театральное училище, первый раз после восьмого класса, в Саратовское, второй, раз после десятого, в Щукинское. Сколько было выучено литеРатурных отрывков, до сих пор она помнила практически всё. Попытки не увенчались успехом, то дикция подводила, то излишняя самоуверенность в своей неординарности, а отсюда и неуместные дискуссии с членами приёмных комиссий. Так и не получилось из неё профессиональной актрисы, но поступать-то куда-то надо было? Вот и пошла в первое попавшееся – медицинское. Получив корочку, попала по распределению в психиатрическую больницу, опешила вначале, но с системой распределения молодых специалистов в коммунистической стране спорить было бесполезно. Думала, отработает положенное, да уйдёт тихонько. Главврач больницы, Иосиф Эдмундович предложил поработать секретарём при нём, пока его секретарша будет в декретном отпуске, согласилась, перспектива колоть больных «с приветом» молодую девушку совсем не прельщала. Но, как оказалось, ничего нет более постоянного, чем временное. Двадцать лет стажа на одном месте пролетели, как один день. Всякого насмотрелась за это время, столько историй невероятных, всяческих отклонений психических вдоволь услышала и увидела и если их записать, то потолще, чем всемирная энциклопедия могло получиться. Иосиф Эдмундович уже через полгода, пристально понаблюдав за ней, предложил плотно заняться психиатрией, подсовывал литературу, свои докторские диссертации, но Мадам отмахивалась. Учится надо было долго, сидеть, карпеть, а это было не в её характере, ей всегда хотелось всего и сразу. А потом, когда навалились свои житейские проблемы, чтобы отвлечься от них, начала листать обширную библиотеку в кабинете главврача, даже интересно стало. Но… Иосиф Эдмундович при первой встрече был для неё древним стариком, за двадцать лет, естественно, не помолодел и, как водиться, смерть по старости не заставила себя ждать. Это была одна из самых горьких для неё потерь. Ни детей, ни жены у старика не было, хоронили его всем коллективом, женщины тихо плакали, да и мужчины вытирали скупые слёзы, хорошим был человеком Иосиф Эдмундович. Талантливым и добрым, с его умом мог и в Москве с лёгкостью прижиться, да только любимой его поговоркой была такая «где родился, там и пригодился». После похорон Мадам больше на работу не вышла, уволилась задним числом и больше уже нигде не работала. Свобода была для неё всегда дороже. Нынешняя жизнь её вполне устраивала, ни обязательств, ни забот, одно дело – где пропитание найти. Осуждение когда-то близких, а теперь, в силу некоторых обстоятельств, самых далёких, её не волновало. Просыпаться утром и не знать, что день грядущий ей готовит, уповать на бога и ангелов – вот истинное счастье. Происходящее сейчас можно было назвать аферой, но подспудно Мадам чувствовала, что справиться с этим на все «пять с плюсом», ибо самое главное – психологический настрой врача и пациента. А сейчас она полностью ощущала себя врачом, а эту девчушку – пациентом. «Что ж, Иосиф Эдмундович, помоги по старой памяти» мысленно попросила Мадам и начала говорить грудным, низким голосом: