Эпоха Век - Бабы дуры

Пока старуха в ванной комнате заседала, Таисия уже подсуетилась, яичницу сварганила, чтобы желтки жидкими были, вдруг Павловна макать хлебом их любит? Старуха вернулась к столу и тут же макнула краюшку хлеба в яркий глазок яичницы. Таисия терпеливо ждала, пока Павловна насытиться.

– Молодец, я такую и люблю, как угадываешь? Ну, слушать дальше хочешь? Да, самое интересное впереди. Так вот, мы чуть-чуть до Москвы не доехали, что-то там с вагоном приключилось, путейцы его дальше не пустили, мол, в столице строгий контроль, как бы по шапке за неполадки не получить. Кто шибко торопился, тех по всему составу распределили, а кому торопиться некуда было, тот остался другой поезд ждать. Я тоже осталась, с мыслями собраться надо было, решила подождать. Пошла я со своим узелком в тот сквер, что до сих пор растёт и процветает возле нашего вокзала. Вечер уже был, темновато. Но я разглядела человека, сидящего на скамейке, решила подойти, поболтать, всё веселее вдвоём время коротать. Подошла, оказалось, это женщина с маленьким ребёнком на руках, сидела неподвижно, толи думала о своём, толи дремала. Я подошла и поздоровалась, женщина мне не ответила, а ребёнок, заслышав мой голос, заугукал, захныкал. Смотрю, женщина не шевелиться, я решила ребятёнка на руки взять, пока мать дремлет, потянула его, а женщина не выпускает, несильно держит, а цепко. Я удивилась, до её руки дотронулась, а она как лёд, пригляделась я к её лицу, темно уже было, глаза у женщины закрыты. И тут меня будто кипятком ошпарили, – Павловна передёрнула плечами и снизила голос до шопота, – мёртвая она. Выдернула я ребёночка из её покойницких крепких объятий, посадила рядом с собой на скамейку, дала бублик, а сама огляделась, нет ли кого поблизости. На моей стороне провидение было в тот момент, ни души вокруг. У меня мозги хорошо работают, особенно в таких неординарных ситуациях. Взяла я её сумочку, нашла там документы, оказалось, землячки мы, она из Новосибирска, до моего колхоза два дня пути, свидетельство о рождении ребёнка тоже было, в графе «отец» – прочерк. Мы с ней одного года были, я тринадцатого мая рождения, а она седьмого. Я – Анна, а она – Алла, отчества разные, ну и фамилии, конечно. Сходство меж нами слабенькое было, но благо в то время фотографическая индустрия не чета теперешней, можно было прямо на фотографии карандашом подкорректировать чуть-чуть. Я быстро сообразила, свои документы ей положила, а её себе забрала. Ребёнка подмышку, платком обернула, он тут же заснул, устал малый, да замёрз, осень ведь была. Кинулась я бежать подальше от этого места, решила, что значит так судьбе угодно, в этом городишке мне и осесть. Хотя в большой Москве затеряться проще было, но и хлопот не оберёшься устраиваться, в маленьких городах люди добрее, сердобольнее. Когда за моей спиной свисток милиционера раздался, я чуть сама замертво не свалилась, едва с мыслями собралась да отдышалась, как патруль ко мне подошёл. Выслушали мою историю о том, как наш вагон сломался и сопроводили меня на вокзал, в комнату матери и ребёнка, были такие раньше в каждом вокзале. Ночь мы с ребёнком переночевали, мальчишка молодец, вёл себя спокойно, покормили его, он и заснул до утра, умаялся, бедный, а я всё дрожала, боялась, что когда он отдохнёт, начнёт капризничать, я же чужая тётка, кто знает, какой у него характер, некоторые ребятишки чужих к себе на пушечный выстрел не подпускают, орут благим матом. Едва утра дождалась, но мальчонке надо должное отдать, он нутром чувствовал, что деваться ему некуда, сразу меня принял, заулыбался. Ты тоже слышала, дверь хлопнула? Быстро твой сынок показал, где машина. Хочешь пойти посмотреть? Да в порядке он, что с дерьмом будет! Думаю, пора тебе свои вещички ко мне перетаскивать или другую крышу себе нашла?

– Да не зачем, если не прогоните, мне и у вас замечательно, – улыбнулась Таисия.

– Не прогоню, пока душа в душу жить будем, – хмыкнула Павловна, – иди, тащи своё добро, много его у тебя?

– В одной сумке уместиться, всё продала, – развела руки в стороны Таисия.

Открыв двери своими ключами. Таисия прислушалась, голоса сына и снохи раздавались из кухни. В полумраке коридора Таисия споткнулась об два своих чемодана и, чертыхнувшись, зашла в кухню.

– Мебель тоже забирать будешь? – дрожащий голос сына болью отозвался в сердце матери.

– Нет, пусть внукам остаётся, – ответила Таисия, – где моя шкатулка?

– В вашем чемодане, ничего вашего мы не брали, – сноха повернулась к Таисии и та заметила, сколько ненависти было сейчас во взгляде молодой женщины.