Константин Образцов - Культ

– Может, просто предки не отпустили? – предположил Медведь.

– Захотел бы, пришел, – мрачно ответил Волк и посмотрел на темные окна длинного двухэтажного деревянного дома за металлической оградой. – Ладно, сами справимся. С ним разберемся потом.

Они сидели в припаркованном автомобиле в двух шагах от ажурной калитки, за которой едва виднелась под снегом дорожка, ведущая к низкому крыльцу и дверям интерната. Двигатель работал на холостых оборотах; в темноте таинственно мерцали голубоватые и красные огоньки на приборной доске, делая салон похожим на рубку космического корабля, команда которого готовилась к важной и рискованной миссии. Все сработали на «отлично», никто не подвел капитана: Медведь стащил у отчима ключи от серебристого внедорожника и не забыл прихватить с собой кувалду и пистолет, который сейчас лежал на коленях у Волка; Филин запасся толстыми шнурами, заранее порезав их на куски нужной длины; сам Волк, как и положено командиру, обеспечивал координацию и связь с центром управления миссией. Вот только Лис, мелкий засранец…

– А получится втроем? – усомнился Филин. – У него планшет с фоткой и текст, а то я могу слова забыть…

– Все получится, – твердо заверил Волк. – Сегодня особый случай. Обойдемся без картинки. А стихи я и сам помню наизусть, ничего сложного.

Наступило молчание. Медведь посмотрел на часы приборной панели и заерзал.

– Долго еще? Дядя Вадим спит, но не дай бог ему приспичит машину проверить.

– Она скоро выйдет, – пообещал Волк, глядя в окно. – Никуда не денется.

– Зачем так сложно вообще? Можно было просто поджечь тут все, и дело с концом, дом деревянный, если с четырех концов запалить, да еще двери заколотить перед этим, никто бы не выскочил, – предложил Филин.

– Нет, – покачал головой Волк. – Мамочка хочет, чтобы мы отдали лично ей того, кто помешал.

– Пацаны, смотрите! Кажется, идет!

Высокая дверь интерната открылась, и в тускло освещенном прямоугольнике холла появилась чья-то фигура.

– Так, внимание! Филин, готовь веревки! Медведь, как только погрузим, сразу гони! Я пошел.

Волк открыл дверцу и вышел в снежную мглу.

Карина очнулась от похожего на глубокий обморок сна на исходе дня в среду, пробыв в бессознательном состоянии чуть больше суток. Последнее, что она помнила: как черные зубастые тени рванулись к Вениамину, а она тщетно пыталась отправиться вслед, чтобы они не натворили лишней беды. Судя по всему, это не удалось; Карина не помнила даже, как выбралась из игровой: только провал, темнота и тяжелое, будто похмельное, пробуждение в комнате интерната.

Долгий сон не освежил. Глаза открывались с трудом, веки были тяжелыми и слипались, сознание постоянно терялось, заваливаясь в полусон, тело расслабилось и нехотя откликалось на попытки двигаться, так что Карине казалось, что она зашита внутри большой и неуклюжей мягкой игрушки.

За окном металась и билась черно-белая буря. Карина протянула руку к лежащему на тумбочке телефону, чтобы посмотреть, который час, но в итоге уточнять пришлось и день недели. Настольная лампа была включена, а рядом стоял стакан воды и кружка остывшего чая: значит, кто-то заходил к ней, пока она спала.

– Спасибо тебе, добрый человек, – хрипло пробормотала Карина, залпом выпила воду и снова откинулась на подушку, пытаясь собраться с мыслями.

Завершено ли дело? Передать послание Вениамину у нее не получилось, хотя спущенные с привязи и предоставленные сами себе «друзья» могли сотворить с ним такое, что он позабыл бы вовсе про недобитого школьного преподавателя. Это следовало проверить, но позже: сил снова наведаться в игровую не оставалось. Наверное, она подождет еще день, передохнет чуть-чуть, убедится, что А. Л. ничего не грозит, а потом – заявление об уходе, короткие сборы и снова в путь. Куда? Неизвестно, только подальше отсюда. И с Леокадией Адольфовной нужно бы попрощаться. Карина испытала неловкость, что вот уже несколько дней, находясь совсем рядом со старушкой, так и не зашла к ней ни разу.

Снова стало клонить в сон, и Карина решила не сопротивляться желанию измученного организма. Второй раз она проснулась уже поздним вечером: звук, негромкий, но назойливо повторяющийся, тревожно проникал сквозь плотную пелену сна.

Она открыла глаза. Деревянные стены старого дома стонали под порывами урагана. Скребли торопливыми лапами крысы, шмыгая внутри стен короткими паническими перебежками. Откуда-то снизу доносились слабые крики, звон железных посудин и нетерпеливые голоса: наверное, кому-то из стариков стало хуже. Но разбудило Карину не это. Она лежала, прислушиваясь. Вот, снова: тихий, настойчивый стук в стекло, будто кто-то просил пустить его внутрь.