Бентли Литтл: Господство

Что это были за обряды, сказать точно он не мог, потому что не знал, а она всегда отказывалась открыть ему эту тайну. Он знал только, что они требовали жертвоприношений, больших жертвоприношений. Ему порой приходилось находить для нее по две, три, а иногда и четыре жертвы. Большей частью это были мужчины, но по необходимости и женщины тоже. И еще он помнил, что эти ритуалы сопровождались шумом. Он часто слышал крики, которые эхом отдавались по коридорам и холлам всего дома, слышал, как падали на пол тела, бились о стену. Они с матерью жили в большом городе. Это хорошо. Иначе о развлечениях матери могло стать известно посторонним. Ведь крики, как их скроешь? Они были бы слышны повсюду. А так жертвы исчезали незаметно, почти никто не обращал на это внимания (он всегда выбирал их правильно), а крики смешивались с шумом улицы.

Мать тем не менее всегда говорила, что отправление ритуалов в этой комнате, а не в специальном месте искажало их цель и не приводило к желаемому результату, что и повлекло за собой его ошибочное рождение.

Он стоял в дверном проеме и медленно обводил взглядом мертвую комнату. По всему полу в беспорядке валялись сломанные кости, когда-то их разбросали в неистовстве и безумии. Кости были чистые, без каких-либо остатков плоти. На расписанных маслом стенах были изображены лес, деревья с тщательно воспроизведенными деталями. Мать уплатила местному художнику внушительную сумму за эту работу, после чего он провел в ее спальне целых два дня.

Наконец он вошел в комнату и глубоко вдохнул. Из-за того, что комната не имела окон, в ней сохранился более крепкий запах. Здесь больше пахло кровью, нежели извращенным сексом, не так приятно, как в спальне. Он прошел вперед, отшвырнув ногой чью-то челюсть. Это он приводил сюда жертвы, но ему ни разу не приходилось здесь убирать. После очередного действа, собственно, ничего не оставалось, кроме чистых костей и крови, впрочем, иногда случайно попадались завалявшиеся останки.

Он часто просил мать, чтобы она разрешила ему принять участие в ее ритуалах, но она всякий раз довольно грубо отказывала ему в этом. Только в последний год, после того как перечитала пророчества, мать решила, что он будет продолжать все это после ее смерти. Только тогда она полностью обрела свою веру. Только тогда она сказала ему, что он должен делать.

И вот теперь он очень нуждался в ее совете.

Он вспомнил о новорожденных, там, в подвале. Надо дать им еще часок, а затем пойти и убедиться, что они все утонули.

А потом попытаться снова.

А что еще оставалось?

Он очень сожалел, что у него больше нет жертв. А как было хорошо, когда он привел их сюда, когда бил их и заставлял подчиняться своей воле, ощущая при этом, как поднимается горячая животная страсть. Он почувствовал себя настоящим сыном своей матери.

Но он еще найдет их, так же как нашел этих, и возьмет их таким же самым способом и заставит произвести детей.

И если они снова не принесут ему мальчика, он будет пытаться снова.

И снова.

В подвал он возвратился час спустя. Женщины все захлебнулись — он смотрел на их волосы, плавающие на поверхности грязной кровавой воды, похожие на скрученные, изогнутые лилии, но... дети все еще были живы и весело плескались.

Он остановился в шоке. Этого не может быть!

В бешенстве он сбежал по лестнице и прыгнул в холодную, темную воду. Схватил голову ближайшего ребенка и опустил вниз. Внезапно острая боль обожгла указательный палец, он вскрикнул, отпрянул назад, позволяя ребенку всплыть. Это существо его укусило! Он помахал рукой, пытаясь унять боль, снова погрузил ребенка в воду и на сей раз с удовлетворением отметил, что на ее поверхности появились маленькие пузырьки.

И тут же почувствовал боль в ягодице. Повернув голову, он увидел, как один из новорожденных вцепился в него своей клешнеобразной ручкой. Другой ребенок отщипнул кусочек мяса от его руки, прокусив зубами плоть до кости.

Остальные дети, громко плескаясь, двигались к нему. Возбужденные, с маленькими оскаленными зубастыми ртами — но ведь у новорожденных не может быть зубов, — они все устремились к нему. Его охватил страх, но, ничего пока не понимая, он позволил первому приблизившемуся ребенку сильно укусить себя в живот Он вскрикнул от боли, а когда маленькие пальчики вцепились ему в промежность, подвал огласился громким воплем.

Сколько их здесь, этих новорожденных? Он не мог припомнить. У одной из женщин, кажется, была двойня. Он споткнулся о ящик, находившийся под водой, и отпихнул его, пытаясь прорваться к лестнице. Прямо перед ним всплыла маленькая отвратительная головка младенца, и тонкие ручки вцепились ему в лицо. Он отшвырнул ее прочь — как и все остальные, это была девочка, — но она успела цапнуть его слишком большую ладонь.