Елена Хуторная - Буду кошкой сидеть на твоем плече

И тем не менее именно в моменты его кризисов с ним приходилось проводить больше всего времени. Он требовал к себе постоянного внимания: его тянуло на бесконечные выяснения отношений, выпытывание признаний, на самокопания и самобичевания. Даже когда Алисы не было дома, он звонил ей в десять раз чаще, чем обычно, и не дай бог, если ей случалось опоздать и придти домой позже обещанного – количество нытья и придирок увеличивалось втрое, и можно было забыть о себе не только на весь вечер, но и на ночь, а чаще и на весь следующий день.

Алиса допоздна просидела с Богданом в бельевой. Принесла туда подушек, набросала их прямо на пол. Он, как всегда, заставил лечь ее к нему на колени, распустил ее длинные волосы, которые она обычно собирала пучком на затылке, и перебирал густые рыжие пряди, снова и снова повторяя, как ему все надоело и какой он несчастный и что за всю жизнь он не совершил ни одного стоящего поступка. Алисе хотелось принять душ и лечь спать, но она знала, что Богдана нельзя торопить, что если дать ему возможность выговориться, то он успокоится и согласится пойти спать гораздо быстрее, чем если давить на него.

Наконец он сам предложил пойти на кухню.

– Сделаешь мне молоко с медом? – спросил он.

– Конечно.

Перед тем как уйти из бельевой, он вытащил из машинки два постиранных носка и аккуратно развесил их на сушилке для белья.

Потянулись бесконечные дни.

Домой возвращаться не хотелось, но надо было. Вера Павловна потребовала прибавку к зарплате.

– Но вы же понимаете, что такие решения может принимать только Богдан, – сказала ей Алиса, – так что пока он не придет в себя…

Вера Павловна все понимала, но не отстала от нее, пока она не пообещала заплатить ей из собственных денег.

Богдану не было хуже, но и не становилось лучше.

Через месяц такого существования Алисе снова приснился один из ее странных снов.

Она проснулась от тревожности, дрожащей в воздухе. Спрыгнула с подоконника и пошла по темной квартире искать источник беспокойства. Он обнаружился в спальне. Тот самый, большой и теплый, без движения лежал в постели, но сегодня ему не было ни хорошо, ни спокойно. От чувств, которые он испытывал, дрожали усы и напрягался подшерсток.

Она запрыгнула на кровать и забралась к нему на грудь. Он устало попытался согнать ее, но она снова залезла на него. Свернулась калачиком, уткнувшись носом в мелкие завитки волос у него на груди. Снова пахнуло чем-то из прошлой жизни.

– Мелисса-лиса-Алиса, – вдруг сказал он, и она, подняв мордочку с лап, навострила уши. – Упрямица такая…

Больше он ее не прогонял.

Через какое-то время его пульс выровнялся, и он задышал ровно и глубоко. Уснул.

Где-то совсем близко билось его сердце. Гораздо медленнее, чем ее собственное. Это успокаивало, как тиканье часов.

Она тоже задремала.

Египет, IV в. до н. э.

Она появилась в их доме после очередного успешного военного похода – молоденькая рабыня четырнадцати лет. Рыжеволосая, со светлой кожей, она так быстро обгорала на солнце, что жена в скором времени перевела ее работать в дом. Та так хорошо справлялась со своими обязанностями, что надолго там осталась. Была тихая, почти не говорила на их языке, но при этом прекрасно все понимала, делала все быстро, бесшумно передвигалась по дому, аккуратная, смышленая, чистоплотная, чего нельзя было сказать о большинстве рабов, пригоняемых из Сирии. Хотя, возможно, эта была и не из Сирии – ведь она ничего о себе не рассказывала, поди разбери, откуда она родом.

Сначала жена не слишком заботилась об одежде для новой служанки – Иса ходила почти нагишом, только повязка вокруг бедер да какие-то ремешки на предплечьях. Тоненькая, еще не развившаяся как женщина, она и опасений-то у той никаких не вызывала: куда уж ей до наливных округлых форм четырежды матери! Да он и сам почти не замечал эту полудевочку, только злился, когда ее не оказывалось под рукой, потому что только она умела помочь ему принять ванну так, чтобы не приходилось без конца повторять, сколько и куда надо лить воды и как натирать его маслами после водных процедур. Но однажды, сидя в ванне и размышляя над тем, как изменить порядок сбора податей с землевладельцев, чтобы и у тех это не вызывало слишком бурного недовольства, и чтобы фараон остался удовлетворен притоком средств на военные нужды, он вдруг уперся взглядом в грудь своей служанки, стоявшей напротив него, и обнаружил две красивых округлых сферы с маленькими розовыми сосками. Скользнул взглядом ниже по животу и бедрам, по длинным стройным ногам, почувствовал, как, поднимаясь от паха, по телу горячо прошла волна желания…