Андрей Кудин - Ангел-строитель

Странное дело… эта будничная жизнь, которой живут простые смертные, в которой не происходит практически никаких перемен, а, может быть, и не только… может быть, даже жизнь в целом – похожа на какой-то нелепый театр, где всё как-то… поверхностно, что ли; где люди-актёры точно не знают, какие роли им отведены, и в чём суть самого театрального действа. Один из немногих афоризмов, что он знал, и который приходился ему по душе, в отличие от других, «слишком заумных», был предельно короток и ясен. Он звучал так: «Что наша жизнь? Игра!» В редкие, но периодически повторяющиеся моменты жизни Прохоров любил произнести эти слова вслух.

– Ты о чём это, Васильевич?

– Сантехники ни х…(совсем) не успевают на этой неделе отопление запустить. Заутра, кали морозы ё…ть (ударят), будете сядеть без работы.

Чему Прохоров и был рад. Да и любой, кого не возьми, радовался бы в душе точно так же. Но только сейчас эта радость для него была мимолётной. После этих слов, смысл которых он не сразу уловил, так как ожидал от Васильевича иного ответа, он отнюдь не почувствовал себя бодрее. Взгляд его устало бродил по бытовке, затем наткнулся на текст, висевший на стене. «Не зли других, и сам не злись – мы только гости в этом мире. И если что ни так, смирись…». Закончив чтение в этом месте, Прохоров потупился и, по причине некоторого сумбура в голове и, одновременно, от безделья, забарабанил пальцами по стулу.

– Федька! – окликнул его кто-то, когда вместе с бригадой он шёл по городку.

– Чего? – без привычного задора отозвался Прохоров.

Со стороны на него надвинулось красное, морщинистое лицо Кириллыча.

– Надо мне цементик.

– Сколько?

– Мешочка три…

– Ну, подходи, насыпай.

– Ближей к обеду, добра?

– Только мешки пустые приноси!

– Прохорунька, ё… Это ж, сколько лет, сколько зим?!

На сей раз Прохоров остановился – от неожиданности. Перед ним вырос старый знакомый, механизатор Серёга, с которым он вместе долгое время проработал в «МАПИД-е». Они не виделись с тех пор, как Прохоров уволился. А уволился он почти четыре года назад. Да, вот так встреча! Он почувствовал, что это должно взбодрить его.

– Уж кого не ожидал увидеть! Ты ж вроде покончил со стройкой?

– Не я с ней, а она со мной.

Рука механизатора крепко сжала руку Прохорова, а потом слегка хлопнула его по плечу, от чего тот покачнулся.

– Ну-ка, ну-ка…

– А что рассказывать… За…о (достало) всё! Директор поймал с поличным…

– Когда солярку загонял?

– Ну. И я сказау, яб…ь (работайте) сами! Он, мол, предупреждение на первый раз… А что предупреждение, – зарплату все равно урежуть, а я б… пахау у прадлёнку – мне это тоже на х… (совсем) не надо было. Я кинул и яб…ь (работайте) сами, а я лучшую работу найду!

– Ну и где сейчас ты?

– У частника работаю, личным шофёром, ну, как… не только личным, вожу всякую х…ю (ерунду).

– В смысле?..

– В смысле стройматериал.

– А…Ну а как зарплата?

– Да, за…ь (хорошо). Не, так… средне. Мне хватает.

– Понятно…

– Ты лучше скажи, як ты тут змагаешься?

– Да ничего. По-тиху змагаюсь… Ты это, какими судьбами здесь оказался?

– Дела личные решаю. Ремонтом заняться решил.

– А…Своим или чужим?

– На х…(зачем) мне свой!

– Ясно. Что неясно, так это, чего тебя сюда-то занесло?

– Х…и (что) тут понимать. У меня ж тут знакомых полстройки! Витька привет!

– Здороу, Серёга! Каким это ветром тебя принесло?..

Бригада маляров-штукатуров двигалась к своему объекту, что находился довольно далеко от городка. Идя друг за другом, каждый старался попасть в след впередиидущего, так как дороги не было, а земля порядком напиталась дождями. Кто-то шёл молча, кто-то, ругая бездорожье и бьющий в лицо сырой ветер, кто-то, невзирая на трудности пути, рассказывал про вчерашний день, да ещё и щёлкал при этом семечки. Прохоров шёл впереди всех, ссутулившись, пряча лицо, шею и руки от холода, напряжённо глядя под ноги. Примерно так же он преодолевал расстояние от дома до работы сегодня рано утром. Ничего и никого не замечал, лишь асфальт, лужи, да мелькание собственных башмаков. И был такой же ветер, который вынуждал его брать то в одну, то в другую руку ничего не весящий целлофановый пакет. Почти всякий раз, когда остаётся один, Прохоров ускоряет шаг, – его взгляд при этом устремляется в одном направлении, на исключительно лежащий перед ним отрезок пути. И лишь изредка что-нибудь, например, собственные мысли, вынуждают его рассеянно посмотреть по сторонам.