Сергей Алексеев - Три шершавых языка

Так они и жили втроем, в тесной комнатушке студенческого общежития. Жир, ни о чем серьезно не мечтавший и снисходительно относившийся к учебе, громко портил воздух, полеживая на верхнем ярусе кровати. Арамис – наш хипарь. Хлебом его не корми, но дай врубить какой-нибудь тяжеляк на все общежитие. Нередко он неделями пропадал по тусовкам со своими не менее исключительными друзьями, увенчанными ирокезами.

Марк же целыми днями зубрил учебники, зажав тлеющую сигарету между пальцев, или бродил по закоулкам Берлина. Гулять ему однозначно нравилось больше. И выбираясь, он старался увидеть, вникнуть и пережить страсть скульптора в каждой архитектурной завитушке старого города, не пропуская ни одной памятной таблички на стенах зданий и памятников. Любил он также обследовать ряды книг большой студенческой библиотеки в поисках какого-нибудь захватывающего чтива. Иногда с пары прочитанных абзацев ему открывалось настоящее бумажное сокровище. И едва ли не бегом он мчался в свою комнатушку, чтобы, забившись в свой угол, нырнуть с головой в безграничный мир авторских завихрений.

Что за жизнь началась, думал Марк, если сравнить ее с недавним прошлым. Будто я всю свою жизнь гавкал, сидя на цепи, и вдруг такое! Какие-то жалкие мгновения, и я оказался в одном из красивейших городов мира, где меня окружают уже не воспитатели с лицами тюремщиков, а настоящие свободные существа. Он часто улыбаются, не скупы на вежливость, если случайно столкнешься с ними. Не так уж многого от тебя ждут и совсем даже не требуют.

Каждое утро дорога в университет и обратно сопровождалась ощущением растворения в эфире вселенной, будто все вокруг безгранично любило его. И эта любовь выражалась теплыми лучами солнца, холодными каплями дождя, прохладным ветерком, запахами цветущих деревьев. Даже радующей глаз ярко-красной неоновой вывеской магазинчика после заката солнца. Да черт возьми, всем чем угодно изумлялся Марк. Теперь все приносило настоящее удовольствие, каждая мелочь была замечена, оценена и взвешена. Немедленно оставалась в памяти еще одной маленькой приятностью.

Жаль, что не всегда удавалось сделать длительные выходные прогулки. А Марк любил бродить вдоль речных каналов, через винтажные мосты, старинные площади, мимо шикарных административных зданий с башенками, колоннами и высокими гранитными лестницами. Путь часто петлял мимо памятников великим мира сего и мест, где они когда-то жили. Иногда хватало денег на маленькую чашечку кофе в крошечной кофейне, каждый раз на новом месте.

Приятно было это ощущение похода в гости, возникавшее за столиком очередной забегаловки. Невероятной силы удовольствие вызывало изучение людей, сидящих по соседству. Лишь украдкой взглянув на кого-то, поймав его настроение и эмоциональные детали разговора с собеседником, Марк мог каждой клеточкой своего организма ощутить то, что ощущал наблюдаемый. Примерить на себе чужую жизнь, поскольку сам еще не понимал в целом, каким ему следует быть самому и к чему стремиться.

Однозначно было для Марка ясно, что пребывание в детском доме лишило его каких-то человеческих черт. Грубый жаргон, странный юмор, крайнее недоверие к людям, коих он часто одаривал взглядом исподлобья, вовсе не были в чести у простых смертных. Не знал он, и о чем не стоит говорить, что уместно, а о чем промолчать. Как выглядеть, как одеваться, как вести себя в той или иной ситуации. Такое часто бывает с детдомовскими мальчишками. И слава богу, Марк быстро это понял, потому для себя и решил плотнее общаться с людьми «за забором». Чтобы стать таким, как все, и избавиться от этого липкого налета прошлого.

С девушками поначалу вообще был серьезный провал. Хотя они поглядывали на него с любопытством и часто заливались дурашливым смехом при знакомстве, но после короткого диалога мысленно крутили палец у виска. Красивые и ухоженные городские особы, в отличие от тех, что он наблюдал в школе, казались Марку ангелами, свалившимися с небес. Как вообще с ними разговаривать, думал он, и о чем, черт меня разорви? Где этот мой пресловутый дар речи и где мой поэтический склад ума, нахваленный преподавателями?

Ситуацию спас как никогда вовремя объявившийся Курт. Он словно волнорез корабля мог войти в любую кучкующуюся компанию самых крутых девчонок и завязать непринужденный разговор. А за разговором следовали и новые знакомства, расширявшиеся до Марка.

– Учись, студент! – напутствовал Курт после очередного набега. – Только смелость и решительность берет свое. Если будешь выглядеть жалко и неуверенно как осиновый лист, тебе и собственная бабуля на корку хлеба не займет.