Даниил Заврин - Черное и Белое

Священник по-доброму улыбнулся и положил руку на плечо женщине. В его глазах читались умиротворение, смиренность, желание помочь. Он словно практиковался в таких взглядах каждый день – настолько эффективно это подействовало на старуху, сразу же переставшую следить за чертом, прошедшим внутрь её «квартирных покоев».

Сверху послышался шум. Открылись «любопытные» двери. И охранник, до этого не принимающий никакого участия, тут же выполнил несколько простых, но очень эффективных трюков. Таких как захлопывание «любопытных» дверей ногой и звучная команда наверх, упреждающая о неправильном трактовании собственных сил, в данной ситуации. Эти два действия были выполнены почти одновременно и филигранно четко, сразу же произведя необходимый эффект.

Снова раздались крики. Снова нечеловеческий, только куда более сильный, чем в тот раз, когда все трое стояли на улице и куда сильнее того, что был вначале. Исполнителю явно было больно, и метнувшая напуганный взгляд женщина хотела было ринуться внутрь, но священник галантно, но в то же время твердо удержал ее, привычно мягко улыбаясь.

Слова. Они были подобны колыбельной, исходя из его уст. Он был сдержан, спокоен, мягок в исполнении и главное – не давал её взгляду гулять. Таких священников, судя по всему, очень мало, раз они приезжают из заграницы. Ведь католиков в России нет. А ещё он знал русский и знал хорошо, так как старуха периодически кивала, полностью попав под его умиротворяющую власть.

А тем временем крик, доносившийся из глубин квартиры, резко изменился, перейдя на привычный женский. Священник ослабил хватку, и старуха побежала внутрь, едва не сбив невысокого черного парня, возвращавшегося из квартиры.

Потный, со слипшимися волосами, он устало облокотился о стену, шаря по карманам в поисках привычной заразы. Священник не мешал – ждал, с интересом его разглядывая. Татуированный, уловив его взгляд, оскалился, но, найдя сигарету, отвлекся, с неимоверной жаждой поднося её ко рту. Священник вытащил зажигалку и помог прикурить.

Черт блаженно затянулся. Казалось, что это было единственным к чему он всё это время стремился, плавно отдаляясь и от подъезда, и от своих напарников, и от женщины со старухой с их кричащими проблемами. Прикурить – вот чего он жаждал более всего на свете. По крайней мере, сейчас.

Священник ждал. Потом посмотрел на охранника. Тот указал на часы. Блондин, а цвет волос у священника был именно такой, кивнул. Словно достучаться до черта мог лишь он, а не этот здоровенный мужик-охранник, из-под кожаной куртки которого торчал пистолет.

Наконец татуированный закончил. И, обходя католика, стал медленно спускаться по ступенькам. Видимо, он выполнил свою работу и пришло время возвращаться домой, где бы он у него ни был. Священник пошел следом, ни на секунду не выпуская его из виду.

Снова раздались крики. И священник, и охранник тут же оглянулись, увидев уже знакомую старуху, вышедшую в коридор. Проклятия, проклятия и ещё раз проклятия – вот что посыпалось из неё. Охраннику даже пришлось стать между ей и священником, вмиг изменившим умиротворённое лицо на озабоченность. Старуха явно хотела крови и явно не своей. Только вот помочь бабке никто в её беде не мог. Это читалось во взгляде обоих, с той лишь разницей, что охранник выражал это грубо, а священник мягко, оставив своему подопечному шанс уладить возникшую проблему самому.

Выйдя на улицу, два странных человека остановились у машины. Судя по всему, они не очень ладили, так как перепалка, вспыхнувшая между ними, была им явно привычна. Только вот теперь их было всего двое, и это как-то играло на руку черту. Он то и дело задумчиво посматривал в сторону, словно что-то чувствуя. Наконец на это обратил внимание и священник. Глаза его сузились, так как он не привык видеть в темноте. Мгновение. Еще. И вот из темноты даже он смог выхватить двух качающихся мужчин, явно нетрезвых и явно ищущих приключений. Взъерошенный весело захлопал и злорадно улыбнулся, очевидно понимая, что раздражение вызывает не он, а белый воротничок на шее у католика.

Священник смиренно вздохнул, но отходить не стал. Он хоть и был небольшого роста и заметно уступал охраннику, но, видимо, не привык отступать, и, видимо, именно по этой причине мог оказывать такое давление, на этого разрисованного, плохо воспитанного, курящего и сверкающего огоньками хитрых глаз напарника, премило улыбающегося этой, невесть откуда взявшейся, троице алкашей.