Юля Гавриш - Беги

Мы договорились встретиться на нейтральной территории, в кафе. Помню, как сидела за столиком, смотрела в окно и больше всего на свете боялась, что его не узнаю. Вдруг на пороге выросла знакомая фигура, в реальности чуть меньше и изящнее, чем казалась в воспоминаниях. В руках Сева держал распечатанную рукопись. Пока он выкладывал на столик у металлоискателя мелкие предметы из карманов, я заметила, что у него дрожали руки. Он уронил ключи. Когда он подошел к моему столику, еле смог посмотреть в глаза. На самом деле нас обоих потряхивало – хотя мы и не понимали, что с нами происходит. По крайней мере я точно не понимала. Он тяжело опустился за стол, положил на него рукопись и пододвинул ко мне.

– Как ты? – спросила я, вглядываясь в его осунувшееся посеревшее лицо. Такое родное в прошлом и такое чужое теперь. Странно, я давно не видела Севу без очков…

Он поднял на меня глаза и улыбнулся краешком губ.

– Все хорошо, милая, – просто устал.

– А твой роман – глоток воздуха творческого человека, погрязшего в политике?

– Нет… Нет. Я не знаю. Я не ищу критика, мне не нужна профессиональная оценка. Мне нужен кто-то близкий, кто поможет мне разобраться. В этом романе очень много меня. Или уже не меня, я не знаю.

Сева закрыл руками лицо, потом стал тереть указательными пальцами виски. Потом взглянул на меня, лицо озарилось его прежней теплой улыбкой – и я почти поверила, что он просто устал… Но в глубине души я уже точно знала – не просто. Все очень и очень не просто.

Нужно ли говорить, роман Севы описывал будущее человечества? Ужасное будущее. Мой лучший друг всегда был самым тонким и чувствительным человеком из всех, кого я знала. Но он не только чувствовал окружающий мир, видел малейшие в нем колебания, предвосхищал события – он был всегда честен сам с собой, поэтому его роман был дневником откровений. В нем было столько реалистичной физиологии, столько правды, что иногда, мне казалось, автором просто не может быть мой Сева. Но это написал он, написал, как потом выяснилось, книгу моего спасения.

Главным героем романа была Рита. С первых страниц он называл ее вампиром, но я, конечно, не сразу поняла, что это не метафора. Даже когда он описывал про обязательный в их семье забор крови, о том, как формировала его рацион, добиваясь нужного химического состава и определенных реакций. Про то, как по ней Рита могла определить физическое состояние Севы. Я читала о воспитании кровью и видела метафоры. Я думала, это художественный прием, думала, что Сева проводит параллель между отношениями людей, что пишет о крови как о внутренней силе и энергии… О боже. Все до последнего слова в этой книге была переложенная на страницы правдивая трагедия в деталях. Лично его трагедия, которая стала впоследствии всеобщей.

В нашу жизнь вампиры вошли осторожно, под масками «безобидных» социопатов, нарциссов, их можно было принять за крайне эксцентричных личностей, моральных уродов, психопатов, но людей. Мы слишком долго принимали их за своих. А кому бы пришло в голову взять у своей жены анализ крови на основании того, что она психически тебя подавляет, заставляя усомниться в собственной разумности, совершая безумные поступки?! А ведь только такой анализ показал бы мизерное количество красных телец, при котором люди не живут…

Рита работала ассистентом в Исследовательском институте генетики. Сейчас мне уже не кажется странным, что это была кафедра исследований крови и ДНК. Она была необычайно талантливым перспективным ученым, Сева читал ее доклады, методички и совсем не удивлялся поздним звонкам профессора Лобовского, который был без Риты «как без рук». Когда Сева с Ритой съезжались, из вещей у нее было только небольшое трюмо, специальная холодильная камера и масса приборов, непонятного ему назначения. Даже когда Рите не нужно было в лабораторию, она возилась со своими многочисленными пробирками дома, смотрела в микроскоп, смешивала чудные на вид составы. Со временем Сева понял, что его женщина знает о ДНК больше, чем об истории России, разновидностях продуктов, доступных в пищу человеку, и, пожалуй, о самых насущных бытовых вещах – например, вопрос, при какой температуре кипит чайник, мог ввести ее в ступор. Это было странно, но так мило. Когда Сева удивлялся ее некомплектности в ряде общеизвестных понятий и знаний, Рита лишь морщила свой остренький веснушчатый носик и от этого еще больше походила на маленького рыжего лисенка, сбежавшего из леса. Она была очень похожа на зверька: смешного и в то же время опасного. Чувство опасности, которое охватывало при ней Севу, было необъяснимым, по привкусу напоминало какой-то чудаковатый оттенок страсти, потому придавало особую остроту и пикантность их отношением. Рита была загадкой: на фоне отсутствия элементарных практических знаний в своей области (да и во многих смежных) превосходила интеллектом и знаниями не только Севу, но и все наше окружение. Ему это льстило. Разве не Севе должна была достаться такая женщина? Разве не только такая имела шанс быть с ним?!