Екатерина Береславцева - Где ты встречаешь рассветы?

– Времени нет объяснять! – С этими словами я нырнула в заросли кустов, которые росли с правой стороны от домика скульптора, впритык к забору.

– Ты куда, заполошная?

Несколько секунд спустя я услышала за собой треск веток, затем громкое чертыханье. Это вам не в тихом кабинете сидеть, господин заводчик!

– Ты можешь объяснить, что происходит?

– Чш-ш-ш!

Стараясь не производить шума, я пролезла в замеченную ранее из дома дыру, которая зияла в штакетнике забора, и на согнутых ногах метнулась к хибаре. Озадаченное лицо Александра белело с другой стороны лаза.

– Уйди! – махнула я ему рукой, присела на корточки под окном и прислушалась.

В комнате, которую мы покинули несколько минут назад, плавала тишина. Александр покрутил пальцем около виска, я показала ему язык.

– Хулиганка! – беззвучно прошептал он и сделал попытку пролезть в дыру.

Успешной оказалась только пятая по счёту. Под моё еле сдерживаемое нервное хихиканье господин Милостивый, неловко пригибаясь, пробежал узкий дворик и бухнулся рядом со мной у стены.

– Чш-ш-ш! – прошипела я, поднося палец к губам.

– Авантюристка!

Он, наконец, притих и прислушался, вытянув шею в сторону окна. В доме по-прежнему было тихо – то ли хозяин заснул, то ли покинул своё жилище. И тот, и другой вариант меня устраивали.

В полном молчании мы просидели ещё минут десять. Хорошо, что разросшаяся растительность скрывала нас от взглядов соседей, иначе у них могли бы возникнуть вопросы к непрошеным гостям. Особенно, полагаю, к владельцу заводов, газет и пароходов…

– И долго мы так будем… – наконец, не выдержал он.

Вместо ответа я осторожно привстала и, прикинувшись ветошью, заглянула в окно. Комната порадовала меня отсутствием хозяина, о чём я и сообщила своему спутнику.

– Ну и что?

– А то! – я внимательно осмотрела рассохшиеся оконные рамы. Их состояние меня удовлетворило. – Мне нужен тот рисунок!

– Ты белены объелась?

– Белены объелся твой земляк, когда решил, что сможет меня обмануть!

– Нет, ты точно ненормальная! – Милостивый даже привстал, с ужасом следя за моими действиями. – Ты знаешь, как это называется? Проникновение в чужую собственность со взломом. Пять лет строгача – если повезёт, конечно. Нет, я в такие игры не играю!

– Тогда проваливай, пока не замели как соучастника!

Я продолжала потихоньку дёргать раму, предварительно вставив между её нижним основанием и подоконником пилочку для ногтей.

– Не играю и тебе не позволю заигрываться!

Он схватил меня за руку, тем самым только ускорив процесс – рама внезапно со стуком распахнулась, и в этот же момент откуда-то из глубины дома послышалось знакомое покашливание.

Мы молниеносно прижались к земле, стараясь не дышать. Я получила болезненный тычок в бок и поклялась отомстить, лишь только всё закончится.

Кашель становился всё громче, но теперь он подкреплялся шарканьем ног и недовольным бормотанием. Мы вжались в стену в ожидании справедливого возмездия.

Вот шаги затихли; человек, отделяемый от нас только ветхой стеной, остановился и зашуршал чем-то. Засёк, наверняка засёк!

Щёки Милостивого побелели, а на лбу выступила капелька пота.

Ещё одно покашливание – теперь уже прямо над нашими головами – и какой-то тренькающий звук, напоминающий звон колокольчика. Я зажмурилась.

– Да! – громко сказал скульптор, и я, вздрогнув, судорожно ухватилась за рукав Александра. – Я так и знал! Я так и знал, что это когда-нибудь случится! Что? Что ты говоришь?

Я прижала ладонь к губам, сдерживая возглас. Александр выдавил из себя мученическую улыбку.

– Я совершенно спокоен! – между тем ещё громче продолжал скульптор. – А когда ты узнаешь, что случилось, то и ты… успокоишься. Да! Только что я видел её! Кого её? А ты не понимаешь? Её, Сашкину девицу!

Мы с Александром переглянулись. Я поморгала непонимающе, он радостно осклабился.

– Живую, а то какую! Нет, я как стёклышко. А я тебе говорю, не пил со вчерашнего дня!

– Врёт! – одними губами прошептал Милостивый.

Фраза о наличии во мне жизни почему-то совсем мне не понравилась.

– Что я сделал? А что я должен был сделать? Выгнал её взашей. Почему, почему! – скульптор явно разозлился. – Потому что испугался, ёшкин хрен! А ты бы на моём месте в ножки ей поклонился?

Оглушающий хлопок оконной створки заставил нас с Александром вздрогнуть и ещё сильнее вдавиться в стену. Но ничего страшного не случилось – просто старик неожиданно закрыл окно, и сразу же его голос стал почти неслышен. Только какое-то неразборчивое бормотание.