Алан Банкер - Долина скорби

– Спасибо, дядя, – прошептал Килиан, медленно засовывая меч в ножны.

Рассвет застал Уизли на южном берегу Рогатого залива, там, где в ранний час южный и западный ветра сходятся в битве за Миддланд. Отступив из столицы с наступлением ночи, южный ветер брал свое, нанося собрату жестокие удары, отгоняя его все дальше и дальше на запад. Уткнувшись лицом в теплый мягкий мох, пробивающийся из-под большого камня, Уизли лежал калачиком, сцепив руки на груди.

– Отец, – пробормотал он сонным голосом, поеживаясь от холода. – Нынче холодные ночи…

Расцепив руки, он засунул их между ног, пряча пальцы в складках штанин.

– Нам бы окно и дверь поменять, ветром так и задувает.

Будто заслышав слова Уизли, южный ветер усилился, потеребив его за волосы и одежду.

– А менять, отец, надобно, а то вон какая вонь стоит!

Вздрогнув от внезапного порыва ветра, он поморщился и глубже зарылся лицом в мох, источавший запах водорослей и мокрой земли.

– Отец?

Открыв глаза, Уизли в испуге отпрянул от камня и перевалился на другой бок. Его взору предстал синий горизонт, казавшийся таким близким, что можно было дотянуться до него рукой. В тот же миг его передернуло, ибо в спину ударила теплая струя воздуха. Оторвав голову от земли, Уизли осмотрелся и узрел за спиной солнце, в лучах которого виднелись очертания Миддланда. Подтянувшись, он уселся и выпрямил окоченевшие ноги. Его взгляд медленно скользил по голым камням, цепляясь за кусты можжевельника, пока не уткнулся в нож, лежащий в трех шагах от него. Заметив на массивном лезвии ножа засохшие капли крови, Уизли вздрогнул, вспомнив вчерашний день. Покрывшись холодным потом, он не ощущал ни южного ветра, несущего смрад, ни солнечных лучей, жадно облизывающих его с головы до ног. Мысли, табуном проносившиеся в его голове, наскакивали друг на друга и бежали дальше. Впрочем, довольно скоро голова Уизли прояснилась, а его губы разомкнулись в улыбке.

«Новая жизнь», – подумал он.

Встряхнув головой, будто отряхиваясь от плохих воспоминаний, Уизли поднялся и осмотрелся с видом человека, впервые ступающего не неведомую землю.

– Отец, ты меня слышишь – новая жизнь?! – закричал Уизли.

Подскочив на месте, он рассмеялся от души, раскинул руки и бросился бежать, следуя за своим эхо. Чайки, бывшие свидетелями его радости, с недовольным гамом взмывали в небо. Пробежав с полсотни шагов, он резко развернулся и пустился обратно, но на полпути остановился, ощутив резкую боль в животе.

– Чтоб тебя, – буркнул Уизли, согнувшись пополам.

Схватившись за живот, он простоял так с некоторое время,

вслушиваясь в недовольное урчание. Когда все прекратилось, он сплюнул и поплелся к ближайшему гнезду. Чайка, бывшая на страже гнезда, нависающего над обрывом, точно почувствовав не ладное, запрокинула голову и запричитала на всю округу.

– Чего орешь, не видишь, подыхаю!?

Чайка, храбро встав на защиту гнезда, захлопала крыльями и угрожающе шагнула навстречу.

– Ну, пойди прочь! – крикнул Уизли, замахнувшись ногой на чайку.

Отскочив в сторону, чайка запричитала громче и бросилась в атаку, так и норовя схватить Уизли за штанину. Отступив, Уизли предпринял новую попытку отогнать чайку, но, к своему несчастью при замахе потерял равновесие и распластался на земле, расшибив лоб в кровь. В тот же миг он был атакован чайкой, нанесшей по голове врага два стремительных удара клювом. Округу огласил вопль. Отлетев в сторону, чайка снова пошла в атаку, не дав врагу опомниться. Она била его с таким неистовством, с каким только могла бить мать, защищающая собственное дитя. Он же, скрепя зубами и брюзжа слюной, изо всех сил защищался, катаясь волчком по каменистой земле. Впрочем, избиение продолжалось недолго. Улучив момент, когда чайка зазевалась на пролетающую мимо чайку, Уизли вскочил и бросился к гнезду. Повалившись на колени, он схватил одно из трех яиц, раздавил его и в один глоток выпил содержимое, а вслед за ним расправился и с двумя другими. Чайка, чуть-чуть не подоспевшая, кружила рядом, не решаясь более атаковать. Утолив голод, Уизли довольно облизал пальцы, и только сейчас вспомнил про расшибленный лоб. Потерев шишку на лбу, он поднялся и побрел к месту ночевки, провожаемый недовольным криком чайки.

– Вот тебе и новая жизнь, отец – чайка, и та хочет мне все испоганить, – проворчал Уизли, подняв нож и пробежав взглядом по берегу, усеянному гнездами чаек.

Подойдя к краю обрыва, он засунул нож за пояс, нагнулся и ухватился руками за куст можжевельника, торчащего из расщелины.