Анна Князева - Птичий коллапс

– Держи себя в руках! – сказал Максим.

– Это всё? – спросил Александр, стараясь не сердиться.

– Нет, – отвечал Максим.

Александр решил подождать, всё равно рабочий день ещё не начался и делать ему было нечего, а вдруг Максим скажет что-нибудь стоящее? Сначала тот долго сосал кальян, но наконец вынул аппарат изо рта и сказал:

– Значит, по-твоему, ты изменился?

– Да, сударь, – отвечал Александр, – и это очень грустно. То я кажусь себе одного роста, то другого и ничего не помню.

– Ничего не помнишь? – спросил Максим.

– Ничего! – сказал с тоской Александр. – Я пробовал прочитать «451° по Фаренгейту» Рея Бредбери и в результате попытался пересказать и получилось что-то совершенно иное.

– Попробуй Пушкина А. С. «Евгений Онегин», – предложил Максим. – Это моё любимое стихотворение.

И, не дожидаясь, пока Александр начнёт, Максим стал читать сам:

Не мысля гордый свет забавить,

Вниманье дружбы возлюбя,

Хотел бы я тебе представить

Залог достойнее тебя…

– Как там дальше? – спросил Максим.

– Не знаю, – отвечал грустно Александр. – Я тоже помню только начало.

– Что ж, читай сначала, – сказал Максим. – Хорошие стихи всегда приятно послушать.

Люди начали возмущаться, что они стоят и говорят о поэзии рядом с трупом, но Александр сложил руки и начал:

Не мысля гордый свет забавить,

Вниманье дружбы возлюбя,

Хотел бы я тебе представить

Залог достойнее тебя,

Достойнее души ярко-красной,

Святой исполненной мечты,

Поэзии живой и небезопасной,

Высоких дум и простоты;

Но так и быть – рукой напрасной

Прими собранье пестрых глав,

Холостых, скупых,

Простонародных, идеальных,

Небрежный плод моих забав,

Бессонниц, легких вдохновений,

Незрелых и увядших лет,

Ума холодных наблюдений

И сердца горестных замет.

– Все неверно, – сказал Максим.

– Да, не совсем верно, – робко согласился Александр. – Некоторые слова не те.

– Все не так, от самого начала и до самого конца, – строго проговорил Максим.

Наступило молчание.

– А какого роста ты хочешь быть? – спросил наконец Максим.

– Ах, все равно, – быстро сказал Александр. – Только, знаете, так неприятно всё время меняться и быть разным…

– Не знаю, – отрезал Максим.

Александр молчал: никогда в жизни ему столько не перечили, и он чувствовал, что теряет терпение.

– А теперь ты доволен? – спросил Максим.

– Если вы не возражаете, сударь, – отвечал Александр, – мне бы хотелось хоть капельку подрасти. 179 – такой ужасный рост!

– Это прекрасный рост! – сердито закричал Максим и выпрямился во всю длину. (Он был ровно 179 см.)

– Но я не чувствую себя комфортно с этим ростом! – жалобно протянул бедный Александр. А про себя подумал: «До чего ж они тут все обидчивые в этом городе!»

Александр переехал в этот город всего лишь месяц назад.

– Со временем привыкнешь, – возразил Максим, сунул кальян в рот и пустил дым в воздух.

Александр терпеливо ждал, пока Максим не соблаговолит снова обратить на него внимание. Оба отошли от трупа. Минуты через две Максим вынул кальян изо рта, зевнул раз другой и потянулся. Потом он развернулся в сторону участка, бросив Александру на прощанье:

– Его голову откусили с одной стороны, так что кто это останется загадкой!

«С одной стороны чего? – подумал Александр. – Откусили?»

– Это не человек, – ответил Максим, словно услышал вопрос, и исчез из виду.

Александр подошёл к трупу. С минуту Александр задумчиво смотрел на труп, пытаясь определить где был затылок, а где артерии; тело при этом было не тронуто. По словам Максима, нелюдь откусил только голову. Наконец он решился: обхватил тело руками и перевернул аккуратно на спину.

«Интересно, кто же тебя так?» – подумал он и продолжил рассматривать тело, которое слегка поддерживал руками в перчатках. В ту же минуту он почувствовал сильный удар в подбородок: он стукнулся о ладонь трупа, которая сама поднялась!

Столь внезапная перемена очень его напугала; нельзя было терять ни минуты, ибо рука трупа обхватила его запястье и не желала отпускать. Александр взял его руку другой своей рукой, ибо труп начал сжимать его запястье и синяк нарастал от силы захвата, но как он не пытался труп наклонял его за руку ниже и ниже пока он подбородком не упёрся в свой собственный локоть. Его подбородок так прочно придавило, что он не мог открыть рот. Наконец ему это удалось, и он укусил себя за руку, чтобы опомниться.