Мара Зорич - Мора

Все это отдавало театральщиной, что вызвало во мне смутное беспокойство, но ни к какому выводу я прийти не успел, ибо меня прервали.

– Где ты был?! – услышал я рев Рейгнлева и едва успел обернуться, как он схватил меня за плечо и потащил через внутренний двор в чертоги.

– Ты разве не должен сейчас командовать внутренней армией? – буркнул я, отчаянно перебирая ногами, чтобы удержать равновесие и более или менее достойный вид, пока брат волочил меня за собой.

– Ты ходил к нему? – взревел брат мне в лицо, предварительно приперев к стене во внутренней колоннаде. Он держал меня за горло, приподняв над землей так, чтобы наши глаза были на одном уровне. А он выше меня почти на полголовы, так что вести диалог было довольно трудно.

– Что на тебя нашло? – только и смог прохрипеть я, чувствуя, как лицо принимает синеватый оттенок. Рейгнлев видимо понял, в чем дело, и поставил меня на землю, однако держал меня все еще крепко.

– Ты был у него? У Кром Круаха? – спросил он тихо, но от его тона у меня мурашки по коже поползли. А когда суть вопроса добралась до моего лишенного кислорода мозга, глаза сами вытаращились.

– Да с чего ты взял? Зачем?!

– Тогда где ты был?!

– Я прятал своих детей!

Это был единственный логичный ответ, который пришел мне в голову, ввиду отсутствия времени на раздумья. Брат буравил меня взглядом еще некоторое время, потом все-таки отпустил.

– У тебя есть дети?!

Заводить детей наследникам престола запрещалось категорически, но в данной ситуации я был готов рискнуть, солгав о нарушении этого закона. Это в любом случае лучше, чем позволить Рейгнлейву узнать правду.

Я кивнул, и брат поверил.

– Кром Круах не собирался нападать на Янгалу. Он же знает, что не сможет с нами тягаться.

– Ты разве забыл, что здесь находится что-то, что он очень хочет вернуть? – раздраженно ответил я сиплым голосом.

– Но ему не пробиться внутрь, если только кто-то не показал ему путь через лазы. А их лучше тебя никто не знает.

– Но их же нет в… – я осекся, поскольку пол под нашими ногами задрожал от сильного взрыва где-то в тоннелях. Рейгнлейв снова смерил меня грозным взглядом, и мы оба бросились вниз.

На третьем уровне, как раз у входа в темницы, где совсем недавно находилась Мора, уже разгорелась схватка. В стене виднелись последствия взрыва: дверь снесло с петель вместе с каменными глыбами, в которые она была вмурована. Прочную древесину, из которой ее вытесали, разнесло в щепки. Небольшой отряд наших людей сцепился с тремя высокими людьми, вооруженными лишь длинными клинками, облаченными в рясы жрецов. Что-то было не так в этой картине.

Я затормозил и вцепился в Рейгнлейва, рвущегося в бой. Конечно, удержать брата было равносильно попытке остановить буйвола на полном ходу и, честно говоря, с буйволом я бы справился лучше. Рейгнлейв отмахнулся от меня и, выхватив меч, пронзил им одного из жрецов. Сталь прошла через мягкую плоть как сквозь масло, но кровь не полилась. И когда брат вытащил лезвие, тело жреца осталось нетронутым. Судя по дырам в рясе, сегодня его протыкали уже с десяток раз. Пытаясь не допустить смерти брата, я ударил жреца боевым заклинанием. Оно опалило Рейгнлеву брови, а жреца отбросило на несколько футов прочь – и только.

Тем временем два противника, оставленные нами без внимания, перебили оставшихся воинов и поспешили внутрь к темницам. Тот, что был ненадолго оглушен моим заклинанием, торопливо поднялся и бросился за ними. Нам с братом не осталось ничего, кроме как следовать за противниками, чтобы хотя бы увидеть, чем дело кончится.

Я узнавал выбранную ими дорогу и лихорадочно пытался придумать, что скажу, когда выяснится: Моры нет ни в Янгале, ни у Кром Круаха.

Жрецы вбежали в почему-то открытую дверь бывшей темницы Моры и растерянно остановились посреди нее, ибо она была пуста. Спустя секунду дверь, с которой были сняты все маскирующие заклятия, захлопнулась за ними. Еще спустя секунду у двери появился Отец, и его вид не сулил ничего хорошего. Апогеем стала фраза жреца, донесшаяся из-за двери:

– Ты не знаешь, что натворил. Нельзя было ее выпускать.

Дела мои были плохи.

Драконы опалили стены чертогов, покружили над головами воинов, разрушили одну из северных башен и улетели. Надо отдать должное нашим солдатам: улетели они уже вчетвером.

Отец не собирался выносить мою экзекуцию в массы, поэтому на пиршестве, устроенном после боя, я сидел на своем прежнем месте, но мрачнее тучи. Рейгнлеву и телохранителям Отца было велено следить за мной, и возможности улизнуть не представлялось. Воины вместе с моей родней веселились, напивались, а я все больше осознавал прискорбность своего положения.