Ия Карповская - Сибирские светлые иные - сборник. «Чувства, Энрике и Тиль», «Василий и Анастасия - история любви и смерти», «Песнь Химауры и Осени»

Он назвал себя Василием, чтобы никто не цеплялся. А может из – за глаз своих и названия цветка полевого? Глаза голубые, чуть ли не синие, словно озера Скандинавии… в кои можно влюбиться до беспамятства. В золото волос – и подавно. Вася нежно глядел на кошку, и та сразу запрыгнула к нему на колени. Замурчала. Юноша нежно почесал ее за ушами и представил вместо нее у себя на коленях девушку. Он гладил кошку и задумчиво глядел в окно, где вновь выла вьюга, и сквозь вихри снега бледным пятном просматривался лунный диск. Душой Василий был похож на сокола, на орла в небе одеянием, и сердце его было подобно чайке над волнами. Также иностранца изумило, что в русских деревнях вообще нет портретов, не то что за границей. Гигантская страна, а такого развития, как в Европе, почти нет, по крайней мере, не видел еще. Лишь в Москве и Петербурге сходство душу греет. А так… что есть деревня, что нет ее – лишь чистая Природа помогает адаптироваться и усвоиться. Когда «Василий» двести лет прожил в Китае, там было на что поглядеть и чему поучиться.

Мудрость во взгляде воинов, кроткость черноволосых девушек, и нет такого выпендрежа, как в России. И даже музыка полна какой – то магии, и изяществом Силой Природы, и много еще чем… Там можно часами сидеть на берегу озера в кимоно и размышлять о Вечности, слышать голоса Богов и ветра. Да и одеяния китайцев излучают интересные мысли – там каждый вышитый цветок имеет свой особенный смысл. Каждый стежок на кимоно – целая философия. Потому такие одеяния приятно носить, чувствуя, что это часть тебя. Не нравилось там Гвелду то, что женщины там были почти бесправны, да и ходить почти не могли – им с семи лет туго бинтовали ножки. Золотоволосый кельт не вызывал шока у китайцев, поскольку те понимали – хоть и европеец, но себя не выпячивает. Жил вечно молодой мужчина себе да жил, никому не мешая и постепенно совершенствуя свои навыки владения оружием у монахов Шаолиня. Не плакал, не ныл, терпел, как настоящий мужчина, и в итоге за два века стал таким мастером, что любой бы позавидовал. Последний учитель Энрике, Лэ Хань, выковал парню талисман – катану, и Гвелд носил ее с собой, не расставаясь. Но настал момент, когда Китай пришлось покинуть навсегда и перебраться окольными путями в Российскую Империю.

Он привык ко всему утонченному и поначалу от Империи шарахнулся. Шарахнулся и от вида самих русских женщин в деревнях. Некоторые в прямом смысле кидались на шею на остановках и лезли целоваться. Имя Василий по – скандинавски прозвучало бы Василевс. Отщипнув от пирога, поднесенного на рушнике, кусочек, и лизнув соли с мизинца, маг внушил мысленно визгуньям – девкам, что мол женат уже, и от него отстали. После он высказал слуге Ивану, крестьянину, свой гнев и все, что думал о девицах – прелюбодейках. Возмущался Энрике долго. И диалог был примерно такого содержания:

«Да неужели вся Империя кишит такими»?!

«Нет, Васька, это просто вековые обычаи создали такую загадочную русскую душу, все бабы в усадьбах и деревнях такие, как ребятишек начинают плодить… Нарождается много душ, двенадцать – семнадцать. Дети – это радость здесь, работнички – парнишечки матушке с батюшкой помогают»…

«Не считаю я благом рожать почти каждый год, сам знаю, что тело изнашивается и старится раньше времени, да половина младенцев помирает во младенчестве, Иван. Да и родами мрут женщины, что это за жизнь? Это же не курица – птица, коя несет яйца, женщину не зарубишь топором на суп, она же живая, свобода нужна девице! Тогда и краса будет полезна и не вульгарна, Ваня»!

«Никак не понимаешь ты, Вася, – женская любовь также коварна, как и хитрость. С виду баба или девка может быть добра, а вот как сядет на шею, словно лошадиный хомут, – тогда все… Вот оттого и прозвали их всех ведьмами, Васька… от глаз горящих, словно в печи угли… Суров ты, барин… Где мы ни проезжали – всем отказ даешь, не хочешь жену выбрать! Посмотрим, что будешь в Петербурге делать перед белыми и худыми, как мрамор, барышнями».

«Меня везде ведьмы боялись, Иван. Сам не знаю отчего. Да, есть во мне что – то отталкивающее. Здесь они живут на самых окраинах деревень, ворожат по картам, старым колдовским книгам… Иногда я встречал целые деревни колдунов и всегда старался их не обижать. Девки в Империи слишком вертлявы и ветрены, как я заметил. Для меня здесь любви НЕТ. Ежели и выберу да полюблю, то лишь такую, коя будет бледна лицом и скромна. ДА ТОЛЬКО ГДЕ ТАКУЮ НАЙДЕШЬ»?!

Иван посмеялся над мнением хозяина насчет девушек, выпил стопку водки, вытер усы и бороду и весело глянул на юношу, который спиртного даже и в рот не брал за вечер, и не жевал табак. Русский мужик дивился – «Дивен облик души твоей, Васька, а власы словно из солнца сделаны! Даже у наших парнишечек нет таких! Зря ты не желаешь пустить эту красу свою, свой лик, себе на пользу. Ох, девки будут ради тебя поля обегать нагими, только бы на сеновале с тобой оказаться! Ох, Васька! Пропадешь же со своей суровостью! Хороши наши девки, только ты этого не понимаешь… Куда денешься, влюбишься и женишься, детишки все будут золотовласыми и голубоглазыми»!