Ия Карповская - Сибирские светлые иные - сборник. «Чувства, Энрике и Тиль», «Василий и Анастасия - история любви и смерти», «Песнь Химауры и Осени»

«Дядя Вова, я хочу стать Волшебницей! Ведь я уже Волшебница, правда? У меня есть платье, есть светящаяся палочка, на льдинку похожая, теперь мне осталось все это надеть и произнести заклинание»…

«Нюша, – погладил по голове девочку историк, – но это невозможно! Ладно, ты стала Волшебницей, что бы ты сделала хорошего»?

«Я? – задумалась девочка, подняв глаза к потолку, – Я бы сделала, чтобы никто никогда не болел, чтобы было вечное лето, чтобы у нас с мамой была своя квартира, и чтобы в мире не было Зла. А еще – чтобы с улице не пахло цэкакакой, как говорит бабушка. Надоела эта вонь! Даже деду»!

Владимир был ошарашен.

«Это все очень здорово, что ты такая добрая, но БРАЗ убрать будет очень трудно! А так ты умница»!

Энрике вернулся домой с ощущением, что его жизнь начинает налаживаться. Все равно друг – историк знает по сравнению с ним очень мало. Да, встретились на улице, да, поговорили, кого – то он там вел. Неважно. Память наложила на это блок непонятно как. Кельт помыл посуду, пропылесосил комнату, погладил рубашку, после пошел на кухню яйца варить. Из форточки с улицы доносилась БРАЗовская вонь. Юноша запечатал магией окно и запрокинул голову назад. Да, женщины постоянно на него оборачивались. И это его очень бесило. Энрике полистал подшивки старых газет, сделав очередные выводы, пофехтовал посреди квартиры короткой палкой, после забрался в холодную постель и уставился в потолок:

«Ах, Анастасия, как же мне плохо без тебя… Когда же мы окажемся с тобой в одной постели… если, конечно, не откажешь… Хотя уже все равно… И я ничего не смогу изменить… Двести лет почти прошло… А все нет тебя, Настенька… Нигде… Хотя… может ты еще и не родилась, а может уже родилась, но я не знаю, где ты. И от этого факта еще горше. Ты умерла, Настя, чтобы воскреснуть… вновь. А я просто бессмертный кельт. Измученный любовью к тебе… НЕВАЖНО, есть у кого дети или нет, – я не знаю, Настя, когда мы встретимся. Обещал выдержать – выдержу, любимая! Хотя, может любви не существует для таких, как я? Наверное нет. Проще жить словно машина, чем ненавидеть. Да, на стройке меня несло от чувств к тебе, так, что мечта воплотилась в реальности некоторое время… Да… Я обнимал свою невесту, погибшую, возле березы и ЛЭПин, не желая осознавать, что это всего лишь больное, воспаленное воображение, горе, проросшее сквозь века, последняя радость… Но девушка была живая, теплая, добрая, в советском платье. И это была моя возлюбленная… Тебе не разрешили долго находиться на Земле, предсказание сбывается, но узнаешь ли ты меня? Я да. А ты наверняка нет. Марфа сказала – я стану барином, я стал им – начальником Светлых Иных в Братске. Что дальше? Пустота, скука однообразия, невозможность вернуть то, что потерял»…

Где ему было знать, что Анастасия уже родилась заново и ходит по земле в Братске, но пока еще не дано этим двоим по – настоящему встретиться. И даже почувствовать друг – друга. Знал бы он, что дочь Владимира и есть та самая Настя, которую он так ждет!!! Та, о которой говорила Марфа! Но еще девочка. И не вспомнится она Гвелду до поры до времени. Кто знал, что Владимир через семнадцать лет умрет страшной смертью – у него пойдет гангрена легкого, и ему ампутируют сначала одну ногу, потом вторую. Гангрена докончит добрейшего человека, больного раком легкого, на операционном столе…

Энрике перетянул волосы тесьмой, набросил на себя камуфляж, и взял в руки гитару. Почесав усики, он мрачно смотрел на инструмент, потом попытался что – нибудь спеть о боли бытия. А тем временем за окнами трещал мороз да разливался яд выбросов. От которого житья просто не было. Энрике спал, и ему снились события почти двухсотлетней давности, снилась погибшая невеста, снилась ее душа в палатке… и крик на строителей: «Да вам всем бы отравы… да побольше»! Как в воду глядел – отрава теперь это выхлопы из труб. И девушки из палаточного Братска заглядывались на этого Иного… и влюблялись. И прыгали к нему в палатку, подкараулив. Даже шестнадцатилетние девочки мечтали с таким переспать. А ему было все до лампочки на стройке.

Он однажды просидел с гитарой почти всю ночь, не смыкая глаз. Мучаясь от невыносимой боли в сердце… и от страстных снов… Отныне до неопределенного срока ворота в Европу и в другие места ему заказаны. Но здесь некого винить – Гвелд сам это выбрал. И все – таки, как он оказался в России, и кто такая Настя?

– 19 —

По заснеженной равнине легко неслась бричка, запряженная тройкой вороных лошадей. Ничего из себя она не представляла, единственное, что было интересно, это молодой парень, сидящий в ней, и он с огромным интересом разглядывал прекрасные пейзажи за окном. Длинноволосый и благородный, необычный по своей внутренней природе, незнакомец был новичком в России конца восемнадцатого века, иностранцем, типа графа Калиостро, только БОЛЕЕ круче…