Нина Бархат: Садовник (история одного маньяка)

Природа одарила его притягательной (для любительниц этого типа) внешностью - с оттенком фатализма и суровой мужественностью. Его любовь к молчанию и квадратные очки дополнились с годами скорбной складкой у губ, завершая образ рок-музыканта, таящего темные тайны усталой души… Всегда находилось в избытке желающих эти тайны разведать. А то и проще - «полечить» таинственного мачо.

Вся эта бабская возня волновала Эда в последнюю очередь - секс есть, и хорошо. Нет - он зарабатывал достаточно для «поддержания» нескольких профессионалок одновременно. А вот лезть к нему в душу и занимать его время сопливым романтизмом… Увольте - ерунды в жизни и так хватает!

Но сейчас при одном только взгляде на эту юную девчушку его руки затряслись, мысли рассыпались, а в голове наступила гулкая пустота… оттененная дикой бурей под ложечкой!

Он смотрел на нее и видел почему-то весенний луг, полный распускающихся соцветий… И легкий ветерок (непременно с гор!), колышущий высокие густые травы в такт ее дыханию… И силу, туманом разлитую в воздухе (какой луг? откуда цветы дурацкие? что это вообще, на фиг, такое?)…

Это была чертовски странная девушка! И впечатление на Эда она производила странное…

Начать с того, что она притащилась в эту помойку, залитую блевотиной и кишащую грехом. Накрашенная ярко, почти вызывающе: глаза будто очерчены углем и ртутно-блестящие тени. Обычно так неумело мажутся школьницы перед походом на первую дискотеку. А платье! Как с чужого тела - поношенное, неоново-фиолетовое, не достает и до середины бедра (о чем только думала?). Босоножки из одних ремешков на низком ходу обнимали голые ступни и еще больше выпячивали ее беззащитность. Тонкая бретелька то и дело сползала с плеча - такого белого, совсем как молоко, которым Эд собрался ее угостить…

Вся пьянь в баре застыла посредине вдоха и движения, обратилась в глаза, щупая ее с животным интересом, и Эда невыносимо потянуло зарычать на эту свору, чтобы до самого последнего дальнобойщика дошло: не трогать!

В этот миг она оглянулась, заметила его пристальный взгляд и (о чудо!) улыбнулась. Несмело, совсем по-детски.

У Эда сбилось дыхание. Он никак не мог поверить, что эта сказочная золотая птица сама садится к нему на руку. Но девушка встала, подошла и с той же застенчивой улыбкой спросила:

- Вы позволите к вам присоединиться?

На мгновение Эд растерялся как мальчишка. Вместо ответа принялся в открытую глазеть на ее маленькую упругую грудь, едва прикрытую фиолетовой тканью, - такую нежную…

Но, спохватившись, оценил изящность формулировки (здесь? откуда?) и, указывая на стул, протянул:

- Разумеется.

За долгие и насыщенные годы общения с женщинами Эд усвоил: иногда небрежность приносит больше, чем самые тщательные ухаживания. Так диктовал опыт. И нужно было задумчиво смотреть вдаль…

Но глаза сами возвращались к ее глазам, огромным и влажным - почти на грани слез. К аккуратному носику с едва заметной горбинкой. К обкусанным пухлым губам (потерялась, малышка?)…

Он вдруг понял: к нему обращаются.

- Что такой симпатичный мужчина делает здесь в одиночестве?

Эд едва не скривился. Все было так хорошо!

Этот вопрос не имел с ней ничего общего - он был из той жизни, где полупьяные женщины среднего возраста ищут себе мужчину на ночь. Из его жизни. Возможно, именно поэтому привычный ответ вырвался сам:

- Отдыхает. - Вольготный жест рукой по залу.

Получилось двусмысленно - за дальним столиком уже вовсю тискали местных любительниц легких денег, а наблюдавшие поддерживали процесс взрывами пьяного смеха.

В раздражении от самого себя Эд перевел взгляд на девушку и застыл - так она на него смотрела. Проникновенно. Будто намекая на что-то…

Он выпалил:

- Я ждал тебя.

И, наверное, сказал правду.

Что же еще он делал здесь, в этом незнакомом баре? С его мерзкой атмосферой, паршивой музыкой, отвратительным виски и громогласными посетителями.

Девушка кивнула, будто его слова ответили на какой-то непрозвучавший вопрос, оглянулась на бармена и потянулась к Эду через стол. Это кошачье движение было бы очень эротичным - с ее вырезом, не будь оно таким стремительным. Она зашептала ему на ухо, обдавая горячим горьким запахом смутно знакомых цветов:

- Тогда, может, выйдем прогуляться?

И подмигнула.

Он уставился на нее. Потом кивнул - просто потому, что ничего другого не мог сделать. А дальше как во сне - она взяла его за руку и повела. Сама. Через весь зал, ставший вдруг бескрайним. Сквозь ряды потных взглядов… Свиные рыла в салате, липкие плюшевые платья на телесах, мужик в длинном пальто у барной стойки и покачивающаяся на поручне элегантная трость (забудет ведь! точно забудет!)…