Нина Бархат: Садовник (история одного маньяка)

А больше ничего.

Можно было бы подумать, что он мечтает потерять в пьяном угаре свое прошлое… Но истина состояла в том, что Эдуард Савин, тридцати четырех лет от роду, до ужаса боялся забыть причину этого праздника (тайного, запретного, принадлежавшего лишь одному ему!). Боялся забыть, что именно он отмечает вот уже второй год подряд в рок-баре с идиотским названием и головой мертвого животного над стойкой.

Он пил уже час, размеренно и методично надираясь.

Но, казалось, деньги были выброшены на ветер - его рука все так же твердо подносила к тонкой линии рта то стакан с виски, то чашку с теплым молоком, до смешного домашнюю - в крупный красный горошек. И с каждым окурком, остававшимся от крепчайших «Капитан Блэк», плечи Эда сникали все больше, лицо мрачнело, а темные стекла квадратных очков становились чернее. И чернее.

Ненадежное осеннее солнце давно потухло, и теперь от входа, что был неподалеку, тянуло холодом. Стоило кому-то скрипнуть дверью, и ледяные пальцы ветерка с игривым интересом ныряли под одежду Эда… Но он только равнодушно поглядывал на покидавших бар (или напротив - входивших в его душное нутро). Даже ради спасения собственной жизни Эд не двинулся бы сегодня с места, где его окружали видения. Снаружи, вне сигаретной пелены, слабо различимо (как сквозь вату) мигал в зале свет, а известный певец терзал голос… Эд кивнул себе: да, музыка, пожалуй, единственное, что еще имело значение, что опиумом притупляло боль.

Долгий гитарный рифф тут же прервался (будто в издевку!), раздалась ругань, что-то угрожающе покатилось по стойке, свалилось на пол с оглушительным звоном, кассетник хищно щелкнул пастью и…

Видно, дьявол тебя целовал

В красный рот, тихо плавясь от зноя,

И лица беспокойный овал

Гладил бархатной черной рукою…

Эд не успел удивиться. Он даже не успел вдохнуть.

Его голова поворачивалась невероятно медленно, и уже было ясно, что этот ослепительный момент не удержать, что кончик реальности проскользнул в дурной сон о жизни и теперь не получится притвориться, не получится сделать вид, что ты жил… Раньше.

Эд услышал ее смех. Смех и звук открывшейся двери. И порыв адски горячего воздуха в сторону его столика!

Голова наконец завершила свой поворот (он отчетливо услышал скрип позвонков), и тут она почти навалилась на него - пьяная, смеющаяся, в сказочном плаще из золотых волос, а на излете движения его лицо вдруг хлестнул ворох влажных лепестков, переливавшихся оттенками заката.

Эд сидел не в силах шевельнуться, оглушенный горечью цветов. И ее близостью.

- Ты что?! Осторожней! Убьешь же человека! - откуда-то издалека доносились голоса ее подруг. Все как одна навеселе, неловко и рассеянно они уводили ее от столика, а она продолжала извиняться - неразборчиво, впопыхах, догоняя девчонок взглядом…

Эд все не мог сказать хоть что-нибудь. Рылся в памяти в поисках подходящих слов, но там было пусто как никогда, и только тонкий звон начинался где-то глубоко внутри и тянулся к ней наружу…

Наконец он выдавил нелепое:

- Спасибо…

Кому спасибо? И за что?

Но она уже была у стойки, а он все сидел и пытался…вдохнуть?…запомнить?…осознать?

Вдруг необходимость закурить свела все тело. Эд схватил, комкая, полупустую пачку, но долго, очень долго не мог выудить из нее двадцать шестую за сегодня сигарету - так бешено тряслись его пальцы! Ну вот… затяжка, еще, еще одна…

И взгляд. Искоса. Мельком. Так, чтобы только убедиться - просто показалось. Почудилось!

Это - лишь глупые игры подсознания… Или жестокие - сознания? Нет, ерунда! На самом деле все совсем не так!…

Но через два столика именно она сидела к нему вполоборота. Не близко, но каждое ее движение откликалось в нем. Эд мог бы вовсе не смотреть и видеть тем не менее предельно ясно и резкий взмах руки, и блеск на ровных ослепительных зубах. А ее волосы, собрав весь свет до капли, сияли. Она сама сияла - тепло и трепетно, как живой огонь. Молода, нет, юна! Насколько же его моложе? Лет на десять? Больше?

Она была невозможно, невообразимо, нестерпимо прекрасна! На нее было больно смотреть.

Эд выдохнул, дрожа.

Время двигалось рывками.

То он слышал каждый звук, слетавший с ее губ, и теплый ветерок дыхания, казалось, дотягивался до его щеки. Но почему-то эти отчетливые звуки нельзя было собрать в слова, найти в них смысл. И он просто наслаждался мелодией ее голоса…

А то обрушивалась тишина, и тогда, забыв про осторожность, Эд встревоженно оглядывался - здесь ли она? Или уже исчезла? А найдя, удивлялся: почему люди вокруг не смотрят на нее, почему делают вид, что в мире все как обычно? Ведь вот она сидит - через два столика и вполоборота!