Сергей Шакурин - Исповедь зверя

Ещё немного полежав, решился посмотреть на свой бок. Из окровавленной куртки торчал кусок щепы. Собрав всю смелость, что у меня была, в кулак, дёрнул. Хлюпнув кровью, остреё коварного дерева вышло. От боли потемнело в глазах, я стиснул зубы и взвыл.

Хорошо, что не забыл взять аптечку. С начало вколол себе обезболивающее, затем обработав рану. Приложив тугой тампон заклеил подобием лейкопластыря. Глубокую царапину на лице тоже обработал, но заклеивать не стал. Потом собрал вещи и, превозмогая боль, встал.

«Из оврага вылезти не получится, очень глубокий. Это, наверное, тот, через который был мост. Почему он нам не попадался, когда мы ходили группой?.. Выходит, я заблудился. Странно, как его не заметил сейчас?..» – от боли все мысли путались и начало мутить.

Я шёл уже часа два, по этому оврагу. Все надежды выбраться из него, оставили меня. И всё-таки, Всемогущий сжалился надо мной. Впереди я увидел дерево, свалившееся одним концом вниз.

Помощь не была такой, как хотелось. Выбирался по гладкому стволу, примерно столько же, сколько шёл до этого дерева. Постоянно падая, а иногда и теряя сознание от боли, я крыл, на чём свет стоит, эту «лестницу». И всё же мне удалось. Отлежавшись на краю оврага, продолжил путь дальше.

Пробираясь по сугробам, я думал, что теперь точно заблудился. Выхода не было. Надо идти вперёд.

Время близилось к вечеру. Ноющая боль притупилась. Радовало то, что острая щепа погрузилась в бок не глубоко, не задев органы. Но всё же рана была не хорошая.

Выбрав более-менее ровное место, расчистил его. Нарубил лапника, уложил на площадку, на них поставил маленькую палатку. Она была из тонкой, прочной ткани. Поужинав в сухомятку, залез в палатку, застегнул её. Положил рядом с собой пистолет, потеплее укутался, поджал ноги к груди и мгновенно уснул.

Под утро меня начало морозить. Я понял, что это, скорее всего из-за раны, она постоянно ныла. После того, как поменял повязку, позавтракал. Начало светать.

Собрав вещи, отправился в путь. Чем дальше шёл, тем меньше у меня оставалось сил. Озноб продолжал трясти, я брёл весь день без остановок, пару раз терял сознание, когда приходил в себя, поднимался и двигался дальше. Сугробы задерживали меня, ставили подножки. От боли, голода и слабости звенело в ушах.

К вечеру начали сливаться деревья, вокруг всё плыло, но я шёл; боялся, что, если остановлюсь, то потеряю сознание и больше в него не вернусь. Да, это было бы смешно, выжить в схватке со зверем, а умереть от холода в лесу, и простой ветки, что проткнула мне бок.

Уже стемнело. В полусознательном состоянии забрался на какой-то бугор, справа увидел свет…

«А вот и свет в конце тоннеля…»

Сознание отключилось, и я упал…

* * *

Огромный зверь, ещё больше того, которого убил, стоял и смотрел на меня человеческими глазами. Шерсть чёрная, наполовину с сединой, это был старый волк. Из пасти хищника текла слюна, он хотел меня съесть…

Открыл глаза… Я лежал в какой-то комнате, не в палате.

«Странно, – промелькнула мысль, – вот уж не думал, что на том свете будут комнаты». Вдалеке послышались мягкие шаги, явно не в обуви, значит точно не в больнице.

– Наконец-то он очнулся, – сказала женщина. – Женя, иди сюда.

Не увидев женщины, опять закрыл глаза: «Так, зовёт какого-то мужика, зачем?..»

Послышались другие шаги, я рассчитывал, что тяжёлые, но они оказались еле слышными. Рядом со мной кто–то сел.

– Как ты себя чувствуешь? – послышался мягкий, музыкальный девичий голосок. Он напоминал летний, лесной ручеёк.

Я снова открыл глаза. Передо мной сидела молоденькая девушка лет восемнадцати-девятнадцати, в голубом атласном халате. Пшеничного цвета прямые волосы, падали на плечи. Её глаза, как два зелёных луга, были неестественно ярко-зелёного цвета. И к тому же ещё длинные ресницы. На овальном лице красовались маленький с горбинкой носик и красивые пухленькие губки.

Я посмотрел на неё. На щеках блондинки тут же выступил румянец, и она опустила глаза. Охрипшим голосом спросил:

– Где я?

– Ты у нас дома, в Новосибирске, – сказала Женя.

– Как я сюда попал? Я же был в лесу…

– Мы ехали от бабушки домой, ещё в феврале…

– Что?! – перебил я, пытаясь подняться. – А сейчас, какое число?..

– Двадцать пятое марта…

– Как? Не может быть… Неужели столько был без сознания?

– Да. Мы даже не знаем, как тебя зовут.

– Сергей… – тихо сказал я, и вновь лёг закрыв глаза.

– Серёжа, тебе плохо? – тревожным голосом спросила Евгения.