КИРИЛЛ ДЕНИСЕНКО - Мамино Сердце

И остаётся только молитва и борьба. Действовать, и верить, что и их всех обязательно посетит Христос…

Не мщение от нас требуется. Думала Илейн. Нет в нём необходимости… Не уничтожение не угодных, бессмысленных и влачащих существование сродное злокачественным опухолям… Людям, со всем осмыслением, необходимо желать только исцеления, чтоб они обрели смысл, вернулись в первозданное лоно чистоты, здравой и ничем не оскверненной любознательности. Среда воспитывает поколения… Как в далекие времена отбирали из христианских семей мальчиков и за десяток лет издевательской муштры выращивали совершенный продукт покорности, яростно отстаивающего своих хозяев и нового бога… Сколько тому примеров… В давнишние времена такие поползновение на мир, потребовали организации крестового похода… Но, он, как и всякая человеческая борьба – будь она и со светлыми и духовными мотивами, всегда несёт кровь и страдание, разгул несправедливости. Нужна молитва и общая вера любящих сердец, направленная на то, чтоб каждый человек обрёл чистоту, стал образом… Новым образом своей жизни. Живым примером культуры, отражающейся и на теле и духе; и каждый стал свидетелем, как изменяется жизнь, исполненная старания и упражнения, физического труда, готовности на безвозмездную взаимопомощь, с верой, не отравленной – фанатизмом… Не зря же когда даже ангел начинает доказывать жестокосердно веру, то становится непременно – демоном. С фанатизмом душа облекается в невидимые кандалы. Только чистая добросердечная готовность молиться и трудиться, развиваться, вырывает тебя из приземлённости, и ты различаешь что в каждом росток света, в каждом потенциал, который ничто не загубит; только от твоих дел зависит степень пробуждения и…

Они вышли к пруду. Она осторожно взялась руками за заборчик и заглянула вниз, видя, как в чернеющей воде плещутся уточки.

… Даже десятки лет если человек жил, что спал, потом один миг, полное отречение прошлого и борьба с самим собой, этим сопротивляющимся разумом, инстинктами и, прорезавшийся клич чистой воли, что была забитой пленницей; вызволи её и себя пробуждённого от оков невидимых тюрем, привычек, служения возникающим «хотелкам»… и не понадобится десяток лет покаяния; если отведенные годы станут служить на осуществление добрых дел, главное из которых спасение в себе того дитя, что ты утратил и вымуштровал притворяться и мимикрировать под мир, который стал пузырём в котором никогда не появится возможность – стать хорошим и правильным, вовлечённым в чужую игру, ставших структурой, сросшейся с масками и выжженными языками....

Илейн с грустью смотрела на сереньких уточек и переливавшихся бриллиантовыми шейками селезней, избравших яркий окрас для привлечения на себя внимания хищников во имя защиты жён и детей, и она, размышляя, о том: почему они, обладая крыльями, мирятся с искусственным прудиком, с затхлой водой, почему не улетят на волю и чистоту, подальше от соглядатаев … Взяла сына за руку, и они пошли не спешно дальше. Ещё было светло, но фонари уже включились. Стало появляться всё больше упражнявшихся в беге людей преклонного возраста; пенсионеров со специальными палочками, вышагивающих держась хорошего темпа. Вдохнула в лёгкие разгоряченный воздух. Ей не хватало его. Не было свежести. Всё будто застыло в искусственности, будто со штекерами в голове, она видела совершенно что-то фальшивое. И нет, какие штекеры… Всё было по-настоящему. Она улыбнулась, повернувшись к сыну и взявшись за его локоть, не догадываясь о боли в суставе.

Я-то, выросла в очень бедной семье, с родителями, которые не могли развестись… Мамочке некуда было бежать… Только в те редкие ночи у родных, стены домов у которых сразу начинали сужаться – и это говорили глаза – из-за тесноты душевной и… Мама, ты терпела мамочка… Отца… Пьяные выходки, бегания с ножом… С четырех лет какие картины… Для чего это всё нужно было… Это абсолютно не нормально… Как сейчас помню: девочкой малюсенькой стою в пижамке, пошитой из наволочки, перекроенной подушки и, держу отца за ногу! Умоляю не убивать мамочку… Господи! Как жив образ и мой голос: папа, папочка, не убивай мамочку!

Илейн ощутила, что плачет… Ноги, как ватные. Какой абсурд, какой ужас… Такого не должно было происходить… Прошла пару шагов и села на скамейку, ровную, красивую, чистую; слёзы не позволяли разглядеть хорошо, но черты сына были выжжены в сердце; и, она всегда его увидит, найдёт, услышит. Кир опустился перед ней на корточки, взяв за ладошки, смотрел-смотрел ей в глаза, прочувствовал её боль, свои опасения за себя и сам немолчно всхлипнул. Она начала вытирать его слёзы со щёк. Он сполз с корточек на колени и положил голову ей на ноги, прижавшись щекой.