Александр Берник - Степь 2. Расцвет. Часть вторая

Да и дед тот, «недодед» пропал, как сквозь землю провалился. Чуть ли не на глазах Кулика в воздухе растворился. Белобрысый, придя в себя даже засомневался, а был ли он. Кулик рассказывал Кайсаю всё это почти шёпотом, постоянно намекая что тут ни всё чисто, и нежитью смердит на полёт стрелы, а у Апити вообще ничего не стал спрашивать, понадеясь на авось, что всё как-нибудь обойдётся.

Только к вечеру как еги-баба всё сделала и обнадёжила что раненый будет жить, решил украдкой наведаться к развилке. Только ни Шушпана, ни Моршу там уже не нашёл. Костёр потушен. Их коней в поле след простыл, а вот его конь, конь Кайсая и пристёгнутая к нему заводная лошадь с мешками, гуляли по степи дружной троицей, но ходили от леса поодаль, пришлось шлёпать за своим пешим ходом, так как окликать голосом побоялся, а вдруг ещё какую беду накличет.

Он вспомнил про золотой пояс, что Кайсай бросил на траву перед побоищем, но поискав его на том месте, не нашёл. Видать ушёл в чужие загребущие руки. Своего коня он забрал и к избе привёл, а вот конь Кайсая не дался, даже на попытку заводную отвязать, чуть Кулика не покусал. Так и остались они пастись сладкой парочкой. Кулик несколько раз ходил к ним, издали уговаривая животину топать к хозяину. Конь Кайсая смотрел будто выслушивая, но идти категорически отказывался, сразу убегая и уводя за собой подругу, как только белобрысый подъезжал ближе.

На следующее утро при солнечном свете Кулик увидел на перекрёстке отчётливый след крови, уходящий по дороге в лес в сторону их поселения. Он поехал по следу и на полпути к дому обнаружил дохлого Моршу, прижимающего культяпками отрубленные руки к груди. Видать истёк кровью, сволочь. Ума не хватило культяпки в костре прижечь. Вместо этого рванул в поселение, даже про коня забыв. Да только далеко не убежал. Расплата настигла гниду…

Как только Кайсай смог самостоятельно двигаться, он тут же стал порываться сходить за конём, коего кликали Васой, но еги-баба сразу осадила «нетерпёжного» торопыгу, притом довольно спокойно, но очень убедительно:

– Не переживай, касатик, – прожурчала молодуха, хитренько улыбаясь, – никуда твои коняги не денутся. Там за ними присмотрят кому надо. Пусть походят, травку пощиплют. От тебя дурня маленечко отдохнут.

Как ни странно, но её слова подействовали самым волшебным образом. Кайсай сразу успокоился и уверовал в то, что говорит странная хозяйка, притом уверовал безоговорочно и даже спорить не хотелось с голой девой. Как будто именно так всё и должно было быть.

Вообще эта ведьма производила на него странное и непонятное воздействие. Сначала, пока лежал, она всякий раз как появлялась, одним видом без зазрения совести безжалостно возбуждала. Рыжий отчаянно боролся с этой постыдной напастью, только всё тщетно. Даже глаза зажмуривал, чтобы не видеть её прелести. Так этот предатель возбуждался от одного её шороха и лёгкого дуновения воздуха, что молодуха создавала прохаживая мимо.

Потом толи привык к её оголённому виду, толи ведьма ослабила своё колдовство, а он больше склонялся к последнему варианту, еги-баба перестала Кайсая возбуждать как бывало и если на ней не задерживать внимание, то вообще ничего с его предательским органом не делалось.

А когда рыжий стал самостоятельно ходить, эта напасть навалилась с новой силой. Правда тогда он уже штаны одел, и это выделялось не так заметно, хотя местами и топорщилось, но эта пакостная колдунья с титьками, видать всё про него знала, поэтому всякий раз проплывая мимо молодца ехидно ухмылялась.

Странное какое-то возникало чувство. К самой деве, что вообще никогда не одевалась Кайсай относился настороженно, откровенно побаиваясь, а вот его мужское достоинство будто ему не принадлежало и жило своей самостоятельной жизнью даже очень реагируя на «меченую колдовку».

Наконец Кайсай не выдержал и решил разобраться с этим раз и навсегда без недомолвок, и не кривя душой.

– Апити, – вполне приветливо обратился он к ней, – вот скажи, зачем ты это делаешь?

– Чё? – переспросила та, осматриваясь по сторонам, всем видом показывая, что не понимает о чём речь.

– Зачем ты заставляешь «это самое» при виде тебя вечно вскакивать как у бешеного жеребца? – спросил он бесстыжую напрямую, глядя в её маслянисто серые глаза и не желая больше ходить вокруг да около.

– А чё? – повела плечиками местная колдунья, взаимно решив поиграть в предложенную игру, и так же вперила наглые зенки в глаза рыжему дознавателю, – тебе чё жалко чё ли? У тебя не убудет, а мне нравится.