Amy Blankenship - Не Перечь Своему Сердцу

Шинбей чувствовал, что она уже многократно достигла пика наслаждения, судя по судорогам, сотрясавшим её тело. Внутри себя она сжимала его всё сильнее. Его тело сверкало под лунным светом — результат так долго сдерживаемой страсти. Она изматывала его, пока, наконец, он не смог больше терпеть и, зная, что сейчас она достигнет очередного пика, задал темп, от которого их тела словно забились в конвульсиях.

Доведя их обоих до оргазма, он сделал последний выпад так глубоко, как только мог, и задержал его, запрокинув голову. Звук, который вырвался из него, не принадлежал ни человеку, ни бессмертному. То были боль и удовольствие в наивысшей точке. Его семя выстрелило в неё… глубоко, горячо, в ритме биения его сердца.

Мир вновь остановился. Шинбей посмотрел на Киоко, и тень страсти промелькнула на её распухших от поцелуев губах, а глаза медленно закрылись.

Уже ощущая горечь от содеянного, Шинбей опустил свои губы к её губам и прошептал над ними правду:

— Я люблю тебя.

*****

Спустя некоторое время, глубокой ночью, Шинбей проснулся и обнаружил Киоко полностью одетой, но спящей рядом с ним на одеяле в тихо шелестящей траве.

Не желая будить её и вновь смотреть в лицо своим грехам, он бесшумно отнёс спящую жрицу вместе с её вещами в стены хижины, где спали остальные члены группы.

Пристроив её на обычное место между стеной и Зуки, он медленно сполз по противоположной стене, подтянув колени к груди — счастливый и одновременно испуганный, как никогда в своей жизни. Если ему было суждено умереть в ближайшие два часа, он бы умер счастливым.

Шинбей закрыл глаза, размышляя над тем, что хуже: прозрение Киоко или её беспамятство. Он знал, что никогда не полюбит другую, ибо для любви нужно сердце, а у него сердца не было. Он уже отдал его. Киоко забрала его сердце в тот же день, когда он впервые увидел её.

Если он не погибнет утром от кинжалов Тои, он знал, что ему придётся остаться там, где он был, тайком любя её и надеясь на то, что она когда-нибудь это заметит.

Шинбей вздрогнул и проснулся от крика Тои. Он почувствовал, как все мышцы его тела свело от одной перспективы быть нашинкованным его кинжалами. Любопытство всё же заставило его приоткрыть аметистовые глаза и посмотреть, что происходит.

— Заткнись! — завопила Киоко, вскинув свою руку вверх и прочитав заклинание усмирения. В этот же момент она схватилась в панике за голову, как будто боль пронзила её мозг насквозь.

— Зачем ты это сделала? — прорычал внезапно упавший Тоя, сверля её глазами с пола.

— Ай… — она скривилась и сжала губы в колечко. — Ш-ш! — добавила она в надежде на его понимание.

Шинбей вздохнул, зная, что Киоко мучается с похмелья, и от криков Тои ей было не легче. Он был рад тому, что она смогла парализовать его, хотя и находил странным то, что заклинание усмирения действовало только на Тою. Иногда он даже завидовал этому. Тоя также был единственным, кто мог прыгать назад и вперёд во времени и следовать за ней в её родной мир. В понимании Шинбея это ещё больше сближало их друг с другом.

Он попытался понять, помнит ли она прошедшую ночь с учётом степени её опьянения. Шинбей закрыл глаза и почувствовал, как сжимаются его внутренности, когда Тоя выругался на Киоко за использование заклинания. Пока всё идёт нормально. Его воспоминания вернулись к той ночи в попытке восстановить полную картину произошедшего. Ему показалось странным, что даже для него те события были похожи на сон.

Он вспомнил, что прежде чем принести её в хижину, он наложил на них обоих маскировочное заклинание, чтобы скрыть все запахи от их любовных услад. Не осталось ли следов? Он снова открыл глаза, зная, что никакие уловки не помогут, если она вспомнит о случившемся. Затаив дыхание, Шинбей наблюдал за тем, как Тоя подсел к Киоко, обнюхивая её.

Тоя поморщил нос:

— Киоко, от тебя пахнет алкоголем? — Он присел перед ней, услышав её наполненный болью и стыдом вздох. Она так и не убрала руки от лица. — Как тебе не стыдно, Киоко? Ты напилась? — Тоя не смог сдержаться и снова повысил голос, и тут же закрыл рот, когда она отдёрнула руки и злобно посмотрела на него.

— Тоя, прости. Но если ты сейчас же от меня не отстанешь, я сделаю нечто, о чём мы оба пожалеем, — глаза Киоко прищурились. Она подняла руку, как будто собираясь снова наложить на него заклинание, поэтому Тоя был вынужден быстро отодвинуться, недовольно ворча.

Шинбей не смог сдержать довольную усмешку, наблюдая за тем, как Киоко ставит Тою на место. Он спрятал её за кашлем. Иногда эти двое были… забавными. Другой кашель привлёк его внимание. Он заметил, что Камуи, склонившийся над Тоей, тоже не знает, куда деть свой смех.