Александр Титов - Души

Кирилл закрыл дверь, повернул замок. Поможет на некоторое время. Когда в приёмную перестали проникать пули, мы отступили в кабинет. Придвинули шкаф к проходу. Снова выбрали укрытия. Здесь их оказалось значительно больше. И водителю не пришлось прятаться за стеклянным столиком.

– Вика! – я набрал оператора. – Какого чёрта спецназ сидит на улице?

– Я уточню.

Через минуту она перезвонила.

– Иван Петрович, они сказали, что нет санкции.

– Серьёзно? Бред же. Бегом к Натанычу, пусть он пробивает. Мы заперты, чтоб его.

– Колов убит?

– Да. Но семейка у него мстительная.

– Поняла.

Она перезвонила тут же. Я не успел ещё телефон от уха убрать. Только вместо Викиного голоса на том конце тяжело дышал Валерий Натанович.

– Ваня, эти скоты пустили тебя в расход. И вытаскивать никто не будет.

– Натаныч, как так-то?

– Не знаю. Я послал к тебе всех, кого смог. Но сам понимаешь. Пока они доберутся… Вы держитесь там.

Упыри принялись за дверь кабинета. Шкаф держался, но на долго ли его хватит оставалось только гадать.

– Я вот интересуюсь. Если выберусь отсюда, кому мне за это морду бить?

– Ветров, когда ты оттуда выберешься. «Когда». Там видно будет. Конец связи.

Я убрал телефон. Проверил обойму. Восемь патронов. Не густо.

– У кого сколько? – спросил.

– Четыре. И свинец.

– Только обойма свинца.

– Пять. И обойма свинца.

– Две. И обойма

– Шесть свинцовых.

Отозвались пальцы. Дело дрянь. И шкаф всё жалобнее стонал от ударов.

– Братцы. Лишний раз не рискуйте. В рукопашную без надобности не идите. К нам скоро придёт подмога. Может час. Может меньше. Главное продержаться.

Всего десять минут устоял шкаф. Он пал с треском. Разлетелся ошмётками полок и обрывками книг. И через разорванный портал двери в кабинет ворвалось пять мешков. Потных, кричащих. Они полили жалящим дождём всё вокруг. Разбили окна, разнесли в щепки дубовый стол. Я почувствовал, как от пластин в куртки отлетело пару пуль. Больно, но не смертельно. Только синяки останутся.

Точными выстрелами, без промахов, пальцы уложили первую волну. Потом всё затихло, застыло в ожидании. И снова атака. Ещё восемь. То ли человек, то ли упырей. И все падали возле лежащих. Сыпались на них пеплом.

Сквозь крики я услышал и знакомый голос. Филипп держался за живот. Он вывалился из-за укрытия и не мог уползти обратно. Беззащитный, корчащийся на самом виду. Ему на помощь кинулся Андрей. Другой палец. Схватил за шкирку и потащил. Но не хватило всего шага. Очередной залп неугомонного упыря оставил на спине тропу смерти. Андрей рухнул на Филиппа сверху. Прикрыл его напоследок.

Упыря пристрелил я, потом ещё одного, ещё. Я не заметил, как пули кончились. Затем отстрелял и железные.

– Пусто! – крикнул я.

– Один патрон! – мне ответил только Кирилл.

Там, где прятался Станислав теперь торчала безжизненная нога. Тело скрылось за шкафом. Пятого пальца, Арсена, я не видел совсем. Решил, что и у него всё плохо.

Упыри слышали нашу перекличку. Они знали, что ещё один выстрел, и можно нас брать голыми руками. Потом определились, кому этот выстрел достанется.

В кабинет вбежала девушка. Таких называют потаскухами. Помятая, растрёпанная, в отвратительной вызывающей одежде. И в руках автомат. Она пыталась найти нас, но мы хорошо затаились. Смотрели на неё через щели. Тянули время, как только могли.

– Ну же. Вот я. Стреляйте! – требовала она смерти.

Снова раздались выстрелы. Кто-то прорывался из коридора. Потаскуха испуганно обернулась. Тут-то Кирилл и всадил ей последнюю пули прямо в висок. Она безвольно рухнула, раздвинув по привычке ноги.

Стрельба стихла очень быстро. Перешагивая через трупы, растоптав пепел, к нам зашли спасители. Весь отдел пришёл на помощь. Те кто вчера смог усомниться в моей честности, сегодня готовы были жертвовать собой ради меня. Увидев мёртвых соратников, вошедшие сникли. И только мой сломанный нос им немного поднял настроение.

– Ветров, я тебя всяким видел, но это особенно хорошо. – сказал один широколицый капитан. Павел Медяков. Его весь отдел недолюбливал именно за постоянные шуточки по поводу и без. И теперь некоторые осуждающе покосились на него, хоть и ничего не сказали.

– Давай вправлю. – предложил другой. Миша Волошин. Хороший парень, хоть и кажется иногда, что вместо сердца у него кусок льда.

Он приложил два больших пальца, примерился. Куда он дёргал, я не видел. В глазах заискрило. Когда опомнился, нос уже вернулся на своё место. Разбухший, окровавленный. Но так привычнее.