Роберт Чемберс - Послание из тьмы

Вот, собственно, и вся история. О лунном свете, нарядной шубке и одиночестве.

Да, еще о сдержанном обещании тоже. И о милосердии.

Потому что муниципального советника Филиппсборна с тех пор больше не встречал никто и никогда.

Кроуфорд – американский писатель, чья судьба в какой-то степени перекликается с историей Роберта Чемберса: выходец из очень культурной и довольно обеспеченной среды, возлюбивший Европу (в случае с Кроуфордом – еще и Индию, а заодно уж и Англию, к которой многие американцы испытывали предубеждение), получивший там образование и проведший значительную часть жизни, так что именно на европейских подмостках разворачивается действие большинства его произведений. Это в определенном смысле понятно: для писателей и исследователей с такой широтой кругозора американская культурная жизнь конца XIX века сплошь и рядом оказывалась бедноватой.

Как и многие другие «коллеги по судьбе», он стремился разделять свои ипостаси, хотя не прибегал для этого к разным псевдонимам: вот «восточный» цикл реалистических романов и примыкающей к нему сказочной фэнтези, вот «итальянский» цикл (преимущественно научные труды и примыкающие к ним исторические романы, а также современные романы о сицилийской мафии – между прочим, до Кроуфорда никто о ней не писал!)… а вот «страшные истории о сверхъестественном»: рассказы и короткие повести, гораздо более свободно разбросанные в пространстве и времени.

Сейчас именно они считаются его главным литературным наследием, хотя сам Кроуфорд искренне полагал, что «итальянский» цикл важнее.

Происшествие было настолько ужасным, что первоклассная обслуга дома Крэнстонов мгновенно прекратила работать и замерла. Появился дворецкий, только вернувшийся из отпуска, где превосходно провел свой досуг. Два камердинера одновременно показались из своих расположенных напротив друг друга комнат. На парадной лестнице как раз находились няни, но лучше всех случившееся видела миссис Прингл, стоявшая на лестничной площадке. Миссис Прингл служила экономкой.

Что касается старшей няни, ее помощницы и няни-горничной, их чувства едва ли поддаются описанию. Старшая няня, ухватившись за мраморные перила, смотрела перед собой невидящим взглядом. Ее помощница, побледнев, замерла, прислонившись к полированной мраморной стене, а горничная, заливаясь слезами, опустилась у кромки бархатного ковра на лестнице.

Госпожа Гвендолен Ланкастер-Дуглас-Скруп, младшая дочь девятого герцога Крэнстона, шести лет и трех месяцев от роду, сидела на третьей ступеньке парадной лестницы дома Крэнстонов.

– Ой! – только и сказал дворецкий, прежде чем снова исчезнуть.

– Ах! – отозвались камердинеры и тоже удалились.

– Это всего лишь кукла. – В голосе миссис Прингл отчетливо прозвучало презрение.

Младшая няня услышала ее. Затем три няни собрались вокруг госпожи Гвендолен и принялись утешать ее, угощая всякими вредными штучками из своих карманов. А потом поспешили вывести ее из дома, чтобы никто не узнал, что они позволили госпоже упасть на парадной лестнице с куклой в руках. Сломанную куклу, завернутую в накидку госпожи Гвендолен, несла горничная. Они находились вблизи Гайд-парка и, добравшись до укромного местечка, поспешили убедиться, что у госпожи нет синяков, – благо ковер был толстым и мягким, а плотный материал, лежавший под ним, еще больше смягчал его.

Госпожа Гвендолен, бывало, любила покричать, но никогда не плакала. И в этот день она подняла крик лишь для того, чтобы няня разрешила ей самостоятельно спуститься по лестнице, зажав в одной руке Нину, куклу, а другой держась за перила. Она ступила на полированные мраморные ступени за краешком ковра, упала, и с Ниной приключилось несчастье.

Когда няни убедились в том, что девочка не поранилась, они развернули куклу и осмотрели ее. Это была очень красивая огромная кукла с настоящими светлыми волосами и веками, которые могли опускаться и закрывать взрослые темные глаза. Если поднять ее правую рукой и опустить, она говорила: «Па-па», а если левую: «Ма-ма». Голос ее звучал очень четко.

– Я услышала, как она сказала «Па», когда падала, – заметила младшая няня. – А должна была сказать «Па-па».

– Это потому что ее рука двинулась вверх, когда она ударилась о ступеньку, – сказала старшая няня, – Она скажет второе «Па», когда я опущу ее.

– Па, – произнесла Нина, когда ее правую руку опустили вниз. По ее лицу ото лба через нос к гофрированному воротничку бледно-зеленого шелкового платья матушки Хаббард протянулась ужасная трещина – там даже выпали два небольших треугольных кусочка фарфора.