Роберт Чемберс - Послание из тьмы

Так и получилось. Сперва мертвецы начали недовольно оглядываться на нее, потом зашевелились… протянули костлявые руки… а затем двое или трое, поднявшись, загородили дорогу.

Марта остановилась. В ее душе больше не оставалось места даже для страха: на смену ему пришла цепенящая покорность.

Вдруг какой-то человек, шагая широко и решительно, протиснулся между рядами и с силой отшвырнул мертвецов, что преграждали женщине путь. Он и сам был мертвец, но плоти на нем осталось достаточно, чтобы фрау Марта узнала его. Это был ее покойный муж.

– Господи, что ты делаешь здесь в такой час?! – торопливо прошептал он. – Это время нашей молитвы! Скорей беги отсюда – иначе навсегда останешься с нами!

Уже многие мертвецы поднялись со своих мест и двинулись к ним. Муж старой Марты отпихнул еще одного, другого – но было ясно, что долго ему не продержаться.

Однако его слов и вмешательства оказалось достаточно, чтобы у старой женщине вернулась воля к жизни. Уже больше не таясь, она бросилась в сторону церковных дверей. Бежала, точно сбросив груз многих лет, как молодая, уворачивалась от пытавшихся схватить ее рук…

Успела проскользнуть в притвор (фонарь еще горел), но там, между внутренней и внешней дверями, ее все-таки настигли. Сразу множество костлявых пальцев одновременно вцепились в ее верхнюю одежду: в роскошную дамаскетовую ткань, в мягкий беличий мех.

Трудно поверить – хотя, наверное, женщины сумеют, – но фрау Марта какой-то миг колебалась, прежде чем скинуть шубку с плеч. Однако это и в самом деле был миг, не более того.

В следующее мгновение она высвободилась из шубы и, распахнув наружную дверь, бросилась бежать через кладбище. Женщина знала: все могилы сейчас пусты, их не следует бояться. А вот от обитателей этих могил, которые, высыпав из церковных дверей, продолжали гнаться за ней по кладбищу, пощады не жди.

И еще она откуда-то знала, что по ту сторону кладбища окажется в безопасности. Тем, которые встали из могил, есть ход в храм Божий – во всяком случае, в ночь на Рождество, – но вот в город, место обитания живых, им нет хода даже тогда.

И ее не настигли, хотя пару раз старая Марта уклонялась от своих преследователей буквально чудом.

Миновав кладбищенскую ограду, женщина не остановилась, хотя и чувствовала, что силы ее старого тела уже на исходе. Она как раз пробегала мимо ратуши, когда услышала, как на ратушной башне бьют часы. Они отмерили двенадцать ударов. А поскольку это явно был не полдень, то значит – полночь.

Фрау Марта подняла взгляд к небу – впервые с того момента, как шагнула за порог своего дома. И увидела луну. И все поняла.

Медленно-медленно, оступающимся стариковским шагом, побрела она домой. Поднялась к себе в комнату. Опустилась в кресло.

Все было, как прежде, – только сейчас на кровати не лежала ее шубка, последняя нарядная одежда старой Марты, подарок ее покойного мужа…

Ее домашние поднялись рано утром: даже не будучи такими уж усердными прихожанами, на Рождество они, конечно, посетить церковь собирались. Единственное, что их удивляло – куда делась «старая хозяйка». Всем было хорошо известно, что фрау Марта обязательно намеревается выйти к заутрене первой, а уж по причине особой набожности, потому, что так положено, или чтобы вызвать у ландсбергских прихожанок зависть при виде дамаскетовой шубки – это другой вопрос. Но Марта, судя по всему, так до сих пор и не покидала своей комнаты на верхнем этаже.

Родственники деликатно постучались к ней. Не получив ответа, постучали сильнее и решительнее. Затем, немного посовещавшись, решились взломать дверь.

Они застали старую Марту живой и в полном сознании, хотя и страшно ослабевшей. Она еще успела рассказать им эту историю, целиком и во всех подробностях. А потом смежила веки – и… воссоединилась с теми, кого видела во время церковной службы незадолго до полуночи.

Сперва все сочли ее рассказ предсмертным бредом. В него не поверили даже после того, как убедились, что прекрасной дамаскетовой шубки на беличьем подбое нигде в комнате нет, а ведь было отлично известно, как бережно относится фрау Марта к этому последнему из своих сокровищ. Но потом эту шубку все-таки нашли. И отнюдь не в комнате, даже не в доме.

Ее, а точнее, то, что от нее осталось, обнаружили на церковном кладбище. Плотный дамаскет был буквально истерзан, разорван на множество клочков вместе с мехом – и каждый такой клочок лежал перед какой-нибудь из могил. Словно эти обрывки побросали в досаде, уходя.