Роберт Чемберс - Послание из тьмы

На улице было сумрачно. Мистер Пюклер подумал, что еще можно разглядеть, который час, если подойти к окну. А потом он мог бы сходить за спичками в чулан. Отойдя от стола, чтобы не натыкаться на стулья, он пошел было через комнату.

И вдруг замер. Что-то преследовало его в темноте. Казалось, будто крошечные ножки тихонько ступали по деревянному полу. Мистер Пюклер остановился и прислушался, в затылке у него покалывало. И ничего не услышал. Действительно, он просто глупый старик! Однако, сделав еще пару шагов, он вновь ясно различил тихое шуршание. Отступив к окну, мистер Пюклер так сильно прижался спиной к раме, что стекло затрещало. Воцарился мрак. Вокруг было тихо и, как обычно, пахло клеем, краской и древесными опилками.

– Это ты, Эльза? – спросил мистер Пюклер и удивился страху в своем голосе.

Ответа не последовало, и он, поднеся часы к глазам, попытался рассмотреть циферблат. За окном были серые сумерки, но не сплошная темнота. Насколько мистер Пюклер смог разглядеть, часы показывали не более двух-трех минут одиннадцатого. Он пробыл в одиночестве уже долго и теперь окончательно испугался за Эльзу, оставшуюся на улицах Лондона в такой поздний час. Он бросился через комнату к двери и, пока возился с засовом, четко расслышал, как крошечные ножки проследовали за ним.

– Мыши! – бессильно воскликнул он, как только открыл дверь. И тут же, ощутив, как по спине пробежал холодок, мгновенно затворил ее за собой.

Проход был совсем темным, но мистер Пюклер надел шляпу и через мгновение, дыша уже спокойнее, вышел в переулок. И поразился тому, как еще светло под открытым небом. Он ясно различал тротуар под ногами и улицу вдалеке, на которую выводил переулок, слышал смех и крики детей, играющих на свежем воздухе. Он удивился своей недавней тревоге и даже подумал, не вернуться ли в дом, чтобы спокойно дождаться Эльзу, но тут же почувствовал беспокойство, и страх снова овладел им. В любом случае, следовало пройтись к дому Крэнстонов и расспросить прислугу о девочке. Может, она просто приглянулась какой-нибудь из женщин, и та сейчас угощает ее чаем с пирожными.

Он быстро дошел до Белгрейв-сквер, прислушиваясь, не раздаются ли за спиной шажки крошечных ножек. Но ничего не услышал и, звоня в колокольчик для прислуги, даже посмеялся над собой. Разумеется, девочка там.

Человек, открывший дверь, оказался из числа низшей прислуги и, хотя это был черный ход, вел себя так, словно это парадная дверь. Он окинул мистера Пюклера, стоявшего под ярким светом фонаря, надменным взглядом.

– Никакой девочки здесь не видели, – сказал он и добавил, что ему ничего не известно о куклах.

– Это моя маленькая дочь, – дрожа, проговорил мистер Пюклер, на которого тревога нахлынула в десятикратном размере, – и я боюсь, что с ней что-то случилось.

Слуга грубо ответил, что «с ней ничего не могло случиться в этом доме, потому что ее здесь не было». Мистер Пюклер понимал, что слуге положено было это знать, ведь в его обязанности входило следить за входной дверью, тем не менее пожелал увидеть младшую няню. Но слуга повел себя грубее прежнего и захлопнул дверь у него перед носом.

Оставшись на улице, кукольный мастер облокотился на перила и почувствовал, словно раскалывается пополам, – прямо как сломанная кукла.

Но мистер Пюклер понимал, что должен действовать, чтобы отыскать Эльзу, и это придавало ему сил. Он ходил по улицам так быстро, как только мог, – по каждой большой и малой дороге, какую могла выбрать девочка, чтобы выполнить его поручение. Он также спросил у нескольких полисменов, не встречали ли они ее. Те, видя перед собой трезвого, здравомыслящего мужчину, отвечали любезно – к тому же у некоторых из них тоже были дочери.

К часу ночи мистер Пюклер добрался до своей двери – измученный, отчаявшийся и убитый горем, – повернул ключ в замке, и сердце его замерло. Он понимал, что не спит и это не сон: он в самом деле слышал мелкие шажки, спешащие через дом и по коридору ему навстречу. Но он был слишком опечален, чтобы испугаться еще больше, и страдал от постоянной тупой боли в сердце, пронзавшей тело при каждом ударе пульса. Он медленно вошел, в темноте повесил шляпу и нашел спички и подсвечник на месте в углу чулана.

Изнуренный и обессиленный, мистер Пюклер, едва не теряя сознание, опустился на стул перед рабочим столом и тяжело уронил голову на руки. Рядом слабо, но ровно горела одинокая свеча.

– Эльза! Эльза! – стонал он. Это было все, что мистер Пюклер мог произнести, но это не приносило ему облегчения. Напротив, само звучание ее имени отдавалось острой болью, пронзающей его голову и саму душу. Всякий раз, повторяя это имя, он думал, что Эльза погибла где-то на темных улицах Лондона.