Александр Киржацких - Раб тьмы

И эпизод с вампиром, по их утверждениям, был лишь плодом воспалённого лихорадкой мозга. Вот только два крохотных следа, словно от игл, на шее не давали покоя Виссариону. Они не зажили полностью до сих пор. Что это, если не укус вампира? Скептики в один голос доказывают, что это след от катетеров. Только вот зачем ставить катетеры в шею? Ответ на этот вопрос так и останется покрытым завесой тайны, ведь дежурный врач, что оказывал помощь и, может быть, даже реанимировал Виссариона, когда тот находился между жизнью и смертью, погиб от несчастного случая на следующий день, в Хэллоуин, поэтому точно неизвестно, зачем он поставил два катетера в шею Виссариона. И ставил ли он их вообще?

Были и ещё доказательства того, что нападение вампира имело место быть в реальности, а не в больной голове Виссариона помимо загадочных следов на шеи.

Тот далёкий год был ознаменован вспышкой какого-то опасного заболевания, что унесло жизни тридцати восьми жителей города Тотен за два месяца, а затем закончилось столь же неожиданно, как и началось. Оно даже не оставило после себя никакого следа, и ни в каком другом городе его не обнаружили. Болезнь была незаразна. Отчего инфицировались люди, осталось неизвестным. У заболевших неожиданно поднималась температура, затем резко начиналась пневмония, а через неделю пациент умирал. Карантина в городе не объявляли. Вспышка даже осталась практически незамеченной в среде эпидемиологов. Но никто не посчитал это проделками вампира. Тот октябрь отличился особенно резкими передами температуры. За тёплым утром практически всегда следовал чуть ли ни зимний вечер. Этим объяснялась вспышка пневмоний. Даже порой отметалась версия с особым штаммом гриппом (которая была общепринятым объяснением тех событий), ибо вирус, может быть, и ни при чём вовсе – виновата погода и сами жертвы, а точнее их недальновидность. Иными словами, также популярной версией являлось переохлаждение – давний бич Тотена, но, из-за особенного зверства в тот год, кто-то всё же придерживался версии с невыявленной болезнью. В общем, истинная причина тех смертей не выяснена до сих пор, и она по сей день является предметом оживлённых дискуссий в узких кругах.

Последняя деталь, доказывающая существование вампира – это полуразрушенная лачуга Виссариона. Когда рыбак в сопровождении своего лечащего врача-психиатра Фёдора Борисовича пошёл к себе домой (доктор надеялся так разубедить своего пациента в существовании вампира), он обнаружил, что входная дверь закрыта изнутри щеколдой, а окно разбито осколками внутрь. Однако и это смогли объяснить упрямые скептики. Долгое пребывание в лодке, сильная лихорадка и общее истощение вызвали галлюцинации гораздо раньше, чем Виссариону кажется. Ведь когда вампир начал свою слежку за Руневским? Пока рыбак находился в лодке. Следовательно, его воспоминания, где он заходит в свою лачугу с живой треской в руках, могут оказаться ложными. Виссарион в бреду разбил собственное окно, залез в дом, бросил пойманную треску на пол, разбросал вещи, закрыл входную дверь щеколдой, а затем вылез через окно и, наконец, пошёл куда-то, ведомый фантастическими видениями.

Слишком сложная версия, не правда ли?

В итоге ничто не смогло разубедить Виссариона в существовании вампира. И никто. До сих пор.

Его лечащий врач – психиатр Фёдор Борисович (тучный человек среднего роста с водянистыми глазами, небольшой лысиной среди чёрных волос на голове и гладковыбритым лицом с круглыми очками – практически типичная внешность тотенца) уже десять лет пытается вылечить своего единственного пациента от столь необычного недуга. У пациента не было каких-либо галлюцинаций, неврологических аномалий (кроме перенесённого менингита) и прочего, что позволяло бы однозначно поставить диагноз. Нет, у Виссариона одна лишь бредовая мысль о существовании вампира и непреодолимое желание его уничтожить, порой перерастающее в одержимость. Всё! Даже пребывание Руневского в психиатрическом отделении обусловлено скорее тем, что в Тотене больше нет других душевнобольных. Городок маленький. А если даже и появляются сумасшедшие, то либо дальние родственники заболевших забирают их к себе в другие города, либо ближние не допускают закрытия своих родных в психиатрическом отделении. Поэтому даже сам Фёдор Борисович понимал, что Виссарион сидит у них только из-за оправдания существования психиатрического отделения, стремления местных властей спрятать куда-нибудь неизвестного бездомного (ведь вряд ли Руневский вернётся жить в свою полуразрушенную лачугу на берегу) и по желанию самого больного.